Десятого июня, в понедельник, мне удалось присоединиться к Крестному ходу, дабы прочувствовать мытарства и лишения путешественников. После утренней службы в Свято-Троицком храме паломники двинулись далее до женского монастыря села Перевозное. В этот момент знакомые уже лица смешались с новыми: наверное, около пятидесяти чайковцев решили присоединиться ненадолго к ходу, причем не одни бабушки-молельщицы, но и семьи с малыми детьми, здоровые, зрелого возраста мужики и молодежь. Если вы никогда не видели, как движется Крестный ход, то будете удивлены: колонна не просто идет, а практически бежит. Отставшим, зазевавшимся приходится на самом деле серьезно прибавлять ходу и бегом догонять впереди идущих. Видимо, Святой дух этого делания дает силы людям, потому что бабушки 60-летние, которые в автобусах стоя ездить не могут, здесь проявляют необыкновенную расторопность и силу духа - тянутся за идущими впереди молодыми и не отстают. Затесавшись в толпе, я наблюдал за происходящим и гадал, до которого момента смогут продержаться вместе эти люди? Большая часть из "новеньких" обязательно должна была отсеяться, вопрос - когда. Рядом идущие почти единодушно говорили, что пойдут до поселка Волковского (километров девять от города), но большинство отстали намного раньше, потому что ритм далеко не прогулочный и само действо не развлекательного характера. Вникнуть в суть происходящего, думаю, мне удалось где-то на десятом километре из пройденных тридцати. Когда отсеялись новые доброхоты и остались практически те, кто делал трехдневную передышку в Чайковском (поверите или нет: уже почти родные лица) я стал подтягиваться к началу колонны, куда меня и тянуло (в самую гущу событий), и одновременно не пускало непонятное ощущение не то страха, не то благоговения. Похоже, это свойство человеческой души: замирать, когда рядом происходит нечто таинственное и великое. Сами шествующие свой поход называют и великим деланием, и в то же время скромной собственной жертвой. В конце концов отец Александр подозвал меня подтянуться ближе, чтобы помочь нести ту самую икону Царственных Великомучеников - Николая II и его убиенной семьи. Образа по причине своей величины водружены на носилки, которые посменно несут восемь человек, меняя по четыре друг друга через каждый километр или два. Икона эта путешествует по стране уже во второй раз, первый ход она освящала из Ныроба до Екатеринбурга, теперь вот до Костромы. В первом ходе, в середине пути, паломники наблюдали источение мирры от иконы (в народе говорят "икона плачет"), притом обильное, как говорят свидетели. Нам же застать этого чуда пока не удалось.

По ходу действа всем идущим обязано петь Иисусову молитву. Текст простой: "Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас!", и поется она безустанно по шесть часов и более, пока идет процессия под хоругвиями. Особенно благостно слушать пение в голове колонны, потому что звук получается удивительной красы. Здесь поют мужские голоса, а за ними издали слышатся женские, повторяющие те же слова, чего не уловишь в хвосте движения. А что до ощущений, то это разговор отдельный и, пожалуй, личный для каждого. Батюшки увещевают, что пение молитвы - атрибут непременный не только по законам православия. Молитва необходима для усмирения собственных терзаний, физических и духовных. Физическое здесь отходит на второй план, поскольку монотонное действие через некоторое время перестает волновать, даже когда ноги уже в мозолях и дыхание перебивается. А вот брань в душе действительно присутствует - борьба идет между добрым и злым внутри себя. Вроде бы в какой-то момент и молитву читаешь и в то же время нехорошие мысли проносятся: то обозлишься на кого-нибудь, то подумаешь: "А зачем всё это?" и тут же себя ловишь на этих пакостных запинках. Но есть и оборотная сторона: когда усмиришь свой бунт, становится не просто легко, а удивительно хорошо, как будто и нет тебя вовсе здесь, а ты где-нибудь выше и ноги твои не касаются земли, только елей на сердце и ощущаешь.

На привалах долго не стояли, много не разговаривали. Правильно говорит отец Александр: "Здесь разговоры короткие, люди уставшие. Дай булку - возьми булку. Налей чаю - на тебе чаю". Когда день задыхался, начало вечереть, мы подошли к Перевозному и издали увидели храм. Красного кирпича с золотыми куполами, он, точно маяк, обрадовал народ - ну вот, еще часть пути позади. Правда, чем ближе был храм, тем меньше оставалось сил, и кто-то позади из мужиков посетовал: "Мы все ближе, а церковь всё дальше". Самым замечательным подарком в этот день для моей тщетной сущности стал колокольный перезвон: монахини били в колокола, приветствуя Крестный ход. Мы вошли в церковь и поставили икону перед алтарем. И более ничего сказать я не желаю, потому что даже слово, бывшее в начале, не может передать ощущений от проделанного, прочувствованного, пронесенного через эти скромные по меркам хода тридцать километров.

Засим путешествие моё было закончено. Ноги передвигались с трудом, и казалось, что назавтра лучше было бы их отнять, нежели заживить. Но ничего: с Божией помощью боль утихла. На смену рою обычных мыслей в голове пришло умиротворение, то ли от усталости, то ли из-за причастности к таинству. А самое важное, что мог я вынести для себя из этого события, - понимание. Понимание того, что мир вокруг есть, когда ты сам с собой в ладу и с верой. Если же мятеж на сердце, то и вокруг тебя как будто смута… Спаси вас Господь.