Паломник
Исповедь паломника
Наша машина подъехала к стоянке на московской трассе под Можгой в половине шестого вечера. Автобус с паломниками должен был отправиться от стен Успенской церкви г. Ижевска в 16.00, и по всем расчетам был уже на подходе. Оставалось только ждать.
В начале декабря в наших краях темнеет рано. Алексей все время поглядывал сквозь заиндевевшее от морозного ветра стекло на проходивший транспорт, ждал, когда автобус, наконец, появится. И постоянно принимал за него выныривающие из поднимающейся метели "дальнобойщики".
У меня же было некоторое время подумать о предстоящей поездке, о людях, с которыми придется познакомиться, о том, как и что я им буду говорить во время достаточно долгого и утомительного следования до места.
Так уж Господу было угодно, что, по взаимной договоренности с руководством туристской фирмы "Ижевск-тур", одной из первых в Удмуртии взявшуюся за профессиональную организацию поездок православных паломников по святым местам, я должен был сопровождать и духовно окормлять такую группу. Я ехал не просто молиться, но помогать это делать попутчикам, многие из которых только-только оказались на пути к Храму.
Мои раздумья прервал возглас Алексия: "А вот и наш идет!"
Прямо к нам плавно подъехал и величаво остановился комфортабельный автобус. Дверь в середине салона открылась, один за другим стали спускаться пассажиры, уже немного уставшие, несмотря на все удобства, от двухчасовой поездки.
Я вышел из машины и сразу узнал в очередной пассажирке вавожскую прихожанку Нину Бортникову. Наши! Сразу гора с плеч!
Ко мне подошли некоторые из приехавших: "Благословите, батюшка!" Забираю свои вещи из машины и, тепло простившись с Алексеем, захожу в салон. Навстречу спускается Софья Шкляева - руководительница группы. Тоже рада, что я их не подвел. А повод был - не смог я, по личным причинам, поехать с предыдущей группой, отказавшись в последний момент. А теперь вижу - рады, что с ними едет священник. Есть в этом свой смысл. Не раз мне рассказывали паломники, что чувствовали себя покинутыми, сиротами, когда ездили в такие поездки без батюшек.
Батюшку действительно здесь ждали. Мне отведено почетное первое место, да и более того - двойное! Грешен - грузен я, трудновато было бы ехать с кем-либо в паре на одном сидении. Размещаюсь, облачаюсь. Пассажиры постепенно наполняют салон. Наконец Софья в последний раз просит всех посмотреть, нет ли отставших, и наш автобус отправляется в долгий путь в Дивеево.
После небольшой паузы Софья дает мне в руки микрофон. Я очень волнуюсь, да так, что все мои заранее подготовленные слова и обдуманные мысли в миг улетучиваются из головы. Смиренно прошу у Бога прощения и помощи и начинаю свою беседу.
О чем я хотел сказать своим попутчикам? Что смог, и что не смог передать?
А говорил я о том, что наше путешествие - это, в первую очередь - покаяние. Почему? С самых первых времен зарождения паломничества основной смысл такого действа - совершение какого-либо видимого подвига с целью подготовить себя к покаянию, очищению от всякой духовной скверны, а затем - соединению с Богом через Таинство Святого Причащения.
Именно так поступали на Руси наши предки, стараясь, хотя бы раз в год сходить на богомолье в какое-либо место, особо освященное присутствием благодати Божией. В первую очередь стремились ко Гробу Господню. При неимении средств и времени посещали какую-либо обитель, расположенную неподалеку от места их постоянного проживания, но славящуюся своими святынями или благочестивыми насельниками, своей праведной жизнью и неустанными подвигами снискавшими особые дары Божии. При этом обязательно часть пути, обычно на день хода, проходили пешком, чтобы этим совершить свой маленький духовный подвиг, выражающийся внешне в изнурительном подвиге телесном. И в снег, и в дождь, и в палящий зной били уставшие ноги путников многочисленные дороги необъятной Руси, принося телу изнеможение, а душе - радость от преодоления немощи телесной и возрастания в силе духовной. И стар, и млад, и простой крестьянин, и лицо знатного происхождения - все были равны пред Богом, все стремились приблизиться к Нему.
В наше время благочестивая традиция паломничества возрождается. Правда, редко кто из нас берет на себя смелость совершить длительное пешее путешествие до какого-либо святого места. И в первую очередь из-за острой нехватки времени. Работа, домашние заботы, иные мирские дела не дают нам возможности повторять в полной мере подвиги наших предков. Но даже то, что все же мы умудряемся хотя бы на пару - тройку дней отправиться в такую поездку, уже похвально.
Православному же всегда должно помнить, что такое путешествие - не ознакомительное, основная цель его - покаяние, молитва и причащение.
Так или почти так я начал свою беседу, в которой говорилось и о том, что такое грех, и каких он бывает видов, для чего нужно Таинство Исповеди, и как к нему приготовиться, что такое Причастие, и почему православные постоянно и неукоснительно должны принимать его. А также о том, как должно вести себя паломнику в обители, как одеваться при посещении православных храмов, как вести себя по отношению к своим путникам и о многом другом.
Беседа моя была несколько путанной, но я надеялся, что смог, хотя бы и вкратце, объяснить своим попутчикам смысл нашей поездки.
Ночь вступила в свои права. Настал час вечернего правила, которое мы сообща совершили и задремали в своих креслах, коротая время до утра.
Утро было морозным, но солнечным. Мы вычитали утренние молитвы и вот, где-то в 10-ом часу сквозь солнечную мглу проступили на горизонте характерные очертания соборов и колокольни монастыря. Вскоре мы прибыли в Дивеево. Автобус встал на стоянку, и нас встретили большой симпатичный пес и две пожилые женщины, предлагавшие пирожки с повидлом, то есть, как они особо подчеркнули, постные.
Мы с Софьей направились в канцелярию, чтобы решить вопрос с размещением и питанием. Молоденькая монахиня сначала попросила нас подождать пару часов матушку Елену, отвечающую за размещение паломников, но тут чудесным образом появилась другая матушка Елена, и все разрешилось само собой. Не в обиду будет сказано добрым и отзывчивым сестрам обители, но все же человеку в рясе в монастыре гораздо легче и быстрее решить все технические вопросы, чем простому смертному. И поэтому тоже нужен в таких поездках батюшка.
Группа остановится в северной гостинице, находящейся в получасе ходьбы от обители, ну а меня, при содействии Софьи, размещают в гостинице для священников, расположенной рядом с канцелярией. Наша группа уехала, а я направился в свою светлую и уютную келию, чтобы отдохнуть перед вечерней службой.
Перед отправлением автобуса к гостинице меня попросили благословить паломников на купание в источниках. Этот момент был, пожалуй, самым сложным за все наше путешествие.
С одной стороны, всякое купание зимой достаточно опасно. И не потому, что вода холодная. Она, наоборот, гораздо теплее окружающего воздуха. А потому, что при температуре ниже 25 градусов и пронизывающем ветерке очень быстро наступает переохлаждение. Человеку, физически не подготовленному, болящему такие контрасты не выдержать. Не успеет одеться и дойти до автобуса, как простынет и заболеет. Или того хуже - при опускании головы в ледяную воду может наступить спазм сосудов, что, в лучшем случае, даст дикую головную боль на пару часов. Такой случай уже был в нашей группе в начале ноября 1997 г. Поверьте, это очень опасно.
С другой стороны, большинство паломников ехало с желанием непременно искупаться в святых источниках, чтобы испытать и на себе их целебную силу. И запрет мой мог бы вызвать сильное разочарование.
Как быть? Всякий верующий знает, что, принимая святыню с верою, человек не может навредить себе. Бог его хранит. Но святые отцы предостерегают любителей купаться один раз в год в рождественской проруби: "Ваше тело не готово к таким температурам. Вы, зачастую, даже по утрам умываетесь теплой водой. А тут опускаетесь в ледяную воду. Не искушайте Господа!"
Долго размышляя над всем этим, я сказал своим попутчикам: "Кто может вместить да вместит! Кто чувствует в себе смелость, кто считает себя готовым к купанию, пусть купается! Да поможет ему в этом Бог! Кто хотя бы чуть-чуть сомневается, пусть не делает этого". Вот с таким напутствием мы и расстались. Забегая вперед, скажу, что с десяток человек все же рискнули и искупались. И, по крайней мере за время путешествия, никто не заболел.
Так получилось в этой поездке, что мы с группой жили разной жизнью. Мои спутники ходили на экскурсию, по канавке, исполняли разовые послушания, стояли на службах, прикладывались ко святыням, купались в источниках, трапезовали и отдыхали. Я же делал то, ради чего и принял сан священника - я служил.
Из-за путаницы с часами я, к моей великой скорби, пришел на всенощное бдение в Свято-Троицкий храм с некоторым опозданием. Сразу же направился к раке святого преподобного Серафима. Это место - центр Дивеевской обители. Именно ради молитвенного общения с Преподобным, в первую очередь, мы посещаем этот монастырь. И вот, как это я делал и раньше, я совершал земные поклоны перед мощами святого и просил его помощи в восстановлении Вавожского храма, заступничества пред Богом в бедах и скорбях, утешения в печалях, вразумления и наставления на путь истинный. Я это делал, делаю и буду делать до конца своей жизни, ибо каждый раз после таких молитв я получаю добрую и скорую помощь.
В алтаре я представился служащему священнику Анатолию и приступил к своим обязанностям - стал вынимать частицы из просфорок - уникальных произведений церковного творчества дивеевских просфорниц. Нигде не встречал краше и вкуснее! В Удмуртии, особенно на сельских приходах, это совершается утром, перед литургией. Здесь же несколько священников всю вечернюю службу вынимают частицы и поминают при этом десятки тысяч православных со всех концов света по запискам, привезенным паломниками.
Выход на полиелей возглавил старший священник монастыря протоиерей Андрей, мой добрый знакомый по прежним поездкам. После помазания он благословил меня срочно заменить батюшку в Свято-Никольском скиту и отслужить там воскресную утреннюю службу. Я с радостью согласился. Давно я уже хотел побывать в каком-либо ските этого монастыря, познакомиться с их бытом, укладом, службами. Видимо услышал Бог мои молитвы. Забрав свои вещи из гостиницы, я сел в поджидавшую меня машину и отправился в скит. У меня не было времени искать кого-либо из наших спутников, поэтому они меня потеряли, стали искать, беспокоиться. Конечно же, неправильно я поступил, не надо было оставлять группу. Но в монастыре на первом месте - послушание.
Некоторые, может быть, и не знают, как организована жизнь в больших монастырях. Обычно большинство из них имеет главную, центральную обитель, а также несколько удаленных, иногда на значительное расстояние, скитов. Здесь живут, молятся и трудятся те, кто, желая ухода от суеты и мира, получил на это благословение. Кроме того, зачастую скиты - это своеобразные фермы, подсобные хозяйства монастыря, каждый из которых специализируется на чем-либо своем: животноводстве, растениеводстве и т.п. Жизнь в этих местах гораздо покойнее, чем в главной обители. Особенно это необходимо для желающих уединенного подвига.
Свято-Никольский скит, в который меня направили, расположен к северо-западу от Дивеева, в 17 км по ардатовской дороге, в небольшом селе Автодеево Ардатовского района Нижегородской области. Путь недолгий, но ехали мы около двух часов. До сих пор не понятно, почему так происходило, кто, и что нам мешало. Но каждые 2-3 минуты у нас ломалась машина, и водитель вынужден был на пронизывающем ветру ее ремонтировать. Самое интересное было в том, что когда мы уже отчаялись, почти доехав до места, и повернули назад, машина не ломалась ни разу. Подъезжая к селу, мы решили предпринять вторую попытку, и снова постоянные поломки. Не знаю, что помогло, но до места, хотя и изрядно уставшие и продрогшие, мы добрались. Кстати, в этот же день, мой сосед по келии иеромонах Софроний, подвизающийся в одном из монастырей Одессы, тоже был отправлен в скит, и, из-за разных приключений, 20 км ехал более 5-ти часов.
Скит нас встретил тишиной. На просторном дворе, окруженном со всех сторон разными добротными постройками, не было ни души. Только в нескольких окнах слабо мерцал свет. Достаточно быстро мы нашли отца Владимира, он споро показал мне храм, временное пристанище на ночь и уехал в Дивеево.
После стольких передряг я почувствовал изрядный голод, утолить который мне очень кстати предложила одна из встретивших нас насельниц. Насытившись и согревшись очень вкусным овощным пловом и киселем, приправленными доброй ознакомительной беседой с одной из послушниц - оказываются некоторые насельницы совсем даже не бегают общения, а очень даже словоохотливые и участливые девицы, - я отправился в свою маленькую, но очень теплую и уютную келию, помолился, подготовился к утренней службе и, наконец то угомонившись, заснул.
Что же из себя представляет в настоящее время скит, в котором, по воле Божией, мне пришлось отдыхать в эту морозную ночь?
В Автодеево есть большой и величественный храм во имя Живоначальной Троицы, который был построен в 1828 г. тщанием прихожан. В свое время в селе был кирпичный завод. На нем и изготовляли кирпич для постройки. В один год посреди живописного села возвысился стройный силуэт колокольни с храмом, и весело заблестели в солнечных бликах маковки, увенчанные крестами. В храме было два престола: летний, освященный в честь Живоначальной Троицы, и зимний - во имя Святителя и Чудотворца Николая, архиепископа Мир Ликийских.
Благочестивые прихожане любили свой храм, стремились украсить его и оборудовать всем необходимым. Со временем появились ограда и сторожка, вокруг храма были разбиты цветники и посажены деревья.
Храм славился благолепием внутреннего убранства: прекрасной росписью стен, иконостасом, иконами дивеевского письма, богатой церковной утварью.
Осенью 1936 г., вскоре после ареста последнего батюшки - иеромонаха Пантелеимона, храм закрыли. Колокола были сброшены, в основной части храма устроили мельницу, а в приделе Святителя Николая - зерносклад. Вскоре после этого на территории церкви построили два здания - под школу и интернат для учащихся, живших в соседних селах и деревнях.
7 ноября 1992 г. по ходатайству настоятельницы Свято-Троицкого Серафимо-Дивеевского монастыря игуменьи Сергии было принято решение о передаче церкви, зданий школы и интерната на баланс Дивеевского монастыря. К обители также отошли около 2-х га земли с храмом и другими постройками и 10 га под пашню и огороды. Большой фруктовый сад при школе, находившийся уже немало лет в запустении, обрел в лице насельниц скита заботливых и трудолюбивых хозяек. Началось восстановление храма и создание Свято-Никольского скита.
Первыми насельницами скита, по благословению матушки игуменьи, были несколько паломниц и одна благочестивая семья, которая изъявила желание помочь чем-либо Дивеевской обители.
В течение года храм был подготовлен к освящению. 26 декабря 1993 г. Высокопреосвященнейший Митрополит Нижегородский и Арзамасский Николай совершил освящение престола Никольского придела. К этому времени были переведены из Дивеева сестры-послушницы, появились свои регент и уставщица. В воскресные и праздничные дни дивеевские священники стали совершать богослужения. Установлено чтение неусыпаемой Псалтири.
Весной 1993 г. старшей в скит была прислана монахиня Феофания, приехавшая в Дивеево из Рижского Свято-Троицкого монастыря. К тому времени в скиту насчитывалось 20 сестер.
На их долю пришлось немало трудностей: возделывали огород, заросший крапивой и травой, очищали сад от сорных растений и мусора. Носить воду приходилось издалека.
Знаменательным событием для Свято-Никольского скита стало посещение его Святейшим Патриархом Алексием II. Впервые это произошло 1 августа 1992 г., когда заброшенный сельский храм готовили к передаче. Здесь еще царила мерзость запустения: в Троицком храме еще находилась мельница, всюду был мусор, летали голуби... В последующий свой приезд, 31 июля 1993 г., Святейший Владыка застал храм почти готовым к освящению.
Другим памятным событием в жизни скита был первый постриг в иночество 4-х сестер, происшедший 3 января 1995 г., во время Рождественского поста.
В настоящее время скитская семья насчитывает 28 сестер, из них 3 монахини и 7 инокинь, усердием которых скит постепенно благоустраивается: проведено водоснабжение, построены жилой корпус, овощное хранилище, складские и другие помещения, оборудован скотный двор. Многие паломники, посещая Дивеевский монастырь, стремятся побывать и в Никольском скиту, потрудиться и помолиться с сестрами.
Вечерняя моя собеседница также поведала мне, что их скит специализируется на животноводстве. Стадо коров у них не большое, но забот и хлопот с ними хватает. Священника же конкретного у них нет. Присылают разных батюшек, иногда и приезжих, служат в праздничные и выходные дни. Не хватает Дивееву священников, очень большой монастырь. Поделился я с сестрой своим желанием поговорить с матушкой Феофанией, взять у нее интервью. Спросил: "А не строгая она у вас?" Сестра смеется: "Да нет же, она очень хорошая и совсем не строгая". - "А когда у вас побудка?". - "В половине шестого". - "Пусть меня разбудят тоже, боюсь проспать". - "Зачем так рано? Да и будильник у вас в келии есть". - "Плохо меня будит будильник, могу и не услышать". - "Хорошо, батюшка, разбудим".
Ровно в 6 часов утра я проснулся. Пожалели меня монахини, не стали беспокоить при общей побудке. А, может, я и не расслышал негромкого голоса "будильника". Заметил я, что в женских монастырях в двери не стучат, а стоят перед ней и молитву краткую читают. Подождут со смирением ответа, а потом повторяют. И так может быть до бесконечности. Понятно, что "будильник" громко говорить эту молитву не будет, зачем тревожить других, кому не надо вставать, или кто в этот момент молится? Выручил будильник электронный.
Совершив утреннее правило, я отправился в храм. Только вышел из келейного корпуса, как откуда не возьмись, зашумел на меня большой пес. Гляди-ка ты, оказывается, и такие сторожа здесь есть?! Где же ты был, милый, ночью то, когда мы тут взад-вперед расхаживали? От холода, небось, прятался? Значит, потеплело. Иду я в храм и так думаю, а пес все увереннее лает и все ближе ко мне подбирается. Ну, думаю, еще не хватало, чтобы ты батюшку за пятки начал цапать! Позору то потом не оберешься! Остановился я, повернулся, говорю ему: "Ладно, друг, перестань!" В это время на лай собаки из дверей храма вышла пожилая монахиня, наверное, привратница. Встала перед входом, лицо опущено, спрятано облачением, в мою сторону не смотрит, ждет, когда я подойду. Пес, увидев такое дело, остановился, голос свой на половину убавил, а потом, когда я приблизился ко входу, вообще затих. Когда я подошел, монахиня, так и не поднимая лица, благословилась, радостно покивала головой на мое приветствие и пропустила меня в притвор.
В храме меня встретила заботливая и по-хорошему суетливая пожилая алтарница - матушка Валентина. В небольшом, но достаточно просторном алтаре Свято-Никольского придела все очень рационально, аккуратно и чисто. Сразу видна заботливая женская рука.
Приготовив все, что необходимо на престоле и жертвеннике к службе, и облачившись, я вышел на чтение Параклиса - особого молебного пения Богородице в честь Ея иконы "Умиление". Молебен этот не простой, но мудрые хозяйки положили на аналой предо мною удобный и очень детальный чин, по которому даже я, никогда такой молебен не служивший, смог с первого раза его совершить. Конечно же, вместе с сестрами, составившими на удивление большой, слаженный, чисто дивеевский хор. Поют здесь, похоже, изумительно не только в главной обители.
По концу Параклиса, приложившись к иконе Богородицы "Умиление", я возвратился в алтарь и спросил матушку Валентину: "А когда у вас исповедь обычно бывает?" - "Если много исповедников, то перед литургией, если не много - после 'Отче наш'". "Узнайте, матушка, сколько их будет". Матушка воротилась: "Немного, около десятка будет". - "Тогда будем исповедовать после 'Отче наш'".
Ровно в 8 часов утра мы начали чтение 3-его часа, во время которого я совершил проскомидию - приготовил на жертвеннике, читая при этом особые молитвы, хлеб и вино для дальнейшего их преложения в Тело и Кровь Христову во время литургии. "Матушка, а что, просфоры из Дивеева привозите?" - "Нет, сами печем". - "А от дивеевских совсем не отличаются, такие же хорошие". - "Наши тоже так умеют". А просфоры действительно хороши: крепкие, упругие, плотные, с четкими, как вырезанными, печатями! Залюбуешься, настолько красивы! Чем-то напоминают крепкие белые грибки. Вынимать агнец и частицы одно удовольствие. Эх, нашим бы просфорницам так научиться! Обязательно надо их сюда послать. Кстати, есть и некоторое отличие в просфорах. В нашей епархии часто для агнца приготовляется особая, большая просфора. Здесь все пять просфор имеют одинаковый размер, а на Богородичной просфоре отпечатан лик с иконы "Умиление". Хотя, эти различия уставом и не возбраняются.
Дары приготовлены. Матушка Валентина приносит кадило. Мы покрываем дискос с агнцем и частицами, вынутыми по запискам отцом Владимиром еще на вечерней службе, и чашу покровцами и воздухом. Прислушавшись к ровному чтению чередной сестрой 3-его часа, я отметил, что хотя проскомидию совершал и не быстро, но осталось даже некоторое свободное время. Читают здесь неспешно, молитвенно, как и должно для монастыря. Заметил также, что такое чтение и меня особо не суетило, позволило настроиться и прочитать свои молитвы с должным вниманием, не механически. К сожалению, у меня на приходе часто чтецы читают молитвы формально, обращаясь не к Богу, а к присутствующим. И опыта должного нет, и душевного трепета. Маленькие у меня еще чтецы! Когда еще подрастут, когда навыкнут!
В самый момент начала 6-го часа открыл завесу. Тоже особенность - в нашей епархии во многих приходах катапетасма, то есть завеса, на царских вратах раздвигается с помощью специальным образом укрепленного шнура, что особо удобно в тех случаях, когда врата высокие. Здесь пришлось завесу отодвигать рукой. Непривычно.
Прочитав нужную молитву, я приступил к каждению престола, даров на жертвеннике, икон, а затем вышел неширокими северными вратами на солею. Совершаю каждение, а сам, потихоньку, знакомлюсь с иконами особого, дивеевского письма.
Покадив присутствующих, мельком заметил, как особо активно, с добрыми улыбками, закивали мне певчие. Похоже, им нравится со мной служить. Значит, я их обедню не испорчу. Это меня немного успокоило, так как всегда в службе особое значение имеет добрый, слаженный труд хора и священника. Бывали часто, к сожалению, в моей практике случаи, когда хор поет сам по себе, как концерт вроде бы какой исполняет. В тон, не в тон им вторит батюшка - не слышат. Здесь, слава Богу, не так. Певец я невесть какой, музыкальной грамоте не обучался, да и голос так себе. Но, считая, что церковное пение является одним из основных элементов и благоукрашений Православного Богослужения, всегда стараюсь петь с хором слажено. Забегая вперед, скажу, что сестры очень чутко реагировали на любое самое малое изменение тональности моего пения, что сбивало их в начале службы, из-за моих ошибок, с верного тона. Возможно, что мой голос или манера пения были для них необычными, не дивеевскими. Но все же я постарался собраться, и оставшуюся часть службы мы пропели, как мне, по крайней мере, показалось, ровно.
Спустившись в храм, заметил еще одну необычность. В нашей епархии традиционно верующие при каждении отходят от стен. Дьякон или священник кадят иконы на стенах и присутствующих, как бы отсекая их от окружающего мира, замыкая людей в своеобразное благовонное кольцо, отгоняя вражьи силы от них. Здесь сестры просто расступились, пропуская меня и не отходя от стен. Может быть, здесь не придают этому действу такого символического смысла, а может быть так это у монахинь принято. Возможно, это делается так из-за тесноты места, где стоят монахини. Не знаю. А спросить как-то не догадался.
Завершив каждение, вошел в алтарь. Меня подозвала к южным вратам незнакомая сестра и сказала, что матушка Феофания благословляет не совершать чин панагии, чтобы слишком не обременять, так как это для меня тоже впервые. Также она объяснила, как и какие прошения добавлять в сугубую ектению после чтения Евангелия и дала написанные на листочке возгласы для поминовения правящего епископа и матушки игуменьи, чтобы я не ошибался.
6-й час завершается, я, сосредоточившись на службе, читаю в пол голоса начальные молитвы литургии, а затем подаю первый возглас. Литургия началась.
Основной труд священника - служба, то есть молитва от лица верующих Богу. Богу, а не человеком. Не ради того, чтобы присутствующие в храме смотрели какой-то ритуальный спектакль. К сожалению, некоторые прихожане ходят слушать службы. Как сторонние наблюдатели. И нет у них единения со своим батюшкой, с присутствующими братиями и сестрами во Христе. Ибо не молиться они сюда приходят, а как в диковинный цирк, на зрелище. А происходит это потому, что очень даже не просто настроиться на истинную молитву, отвлечься от окружающего мира, на время забыть обо всем и обратить свои мысли и сердце к Господу. Поэтому батюшка и хор не только сами должны молиться, но они должны молиться так, чтобы и другие смогли к ним невидимо присоединиться.
В этом смысле наша литургия удалась. Было все: и ровное, по-настоящему молитвенное пение клироса, и душевный трепет от близости с Богом, и неожиданные слезы умиления, и светлая радость от ощущения благодати Божией. Служилось хорошо и покойно.
Замечу также, что служить в скиту гораздо легче и слаще, чем в главной обители, где постоянное столпотворение паломников, множество различных, парадных обрядных действий изрядно мешают, особенно новоначальному, настроиться на молитву. В скиту - тишина и благодать. Покой и умиротворение. Отрешение от суеты мира, житейских забот и хлопот.
После Евангелия, как и положено по Уставу, я произнес проповедь. Готовясь к службе вечером, я нашел на книжной полке в своей келии книгу воскресных проповедей митрополита Антония Сурожского, которой я и воспользовался, прочитав соответствующий текст из нее.
На исповедь я вышел, как это зачастую и на своем приходе делаю, после завершения Евхаристии и своего причащения. Исповедовались как монахини и послушницы, так и миряне, в основном - паломники, как потом рассказала мне матушка Валентина. Из местных немного бывает на службах, так, несколько пожилых женщин и все. Сами исповеди сильно отличаются от исповедей наших прихожан, которые часто к относятся к этому формально, лишь бы батюшка к Причастию допустил. Здесь же ясно различимы и видение своих грехов, и истинное покаяние, и душевный труд для преодоления своих страстей.
Неожиданно выяснилось, что исповедников около 30-ти. Исповедь поэтому изрядно затянулась. Наконец, с Божией помощью, все исповедались, а затем и причастились. К причастию подвели и несколько детей, среди них - 4-5-летняя девчушка. Смотрит на меня своими большими, широко открытыми глазищами. Какой большой батюшка! А я на нее все поглядываю - какая милая девочка, заглядение и только! Так Господу было угодно, что у меня самого только сыновья и внуки. Поэтому я и неравнодушен к таким созданиям. Всегда хотелось иметь дочку, а теперь хотя бы внучку. Да Бог пока не дает.
Последние возгласы литургии, хор поет многолетие, я выхожу с крестом на амвон. Радость и покой оттого, что служба прошла хорошо, наполняют меня. Обратившись к присутствующим, я поблагодарил сестер за доброе служение, попросил прощения за допущенные ошибки, поздравил с праздником, пожелал здравия, спасения и всего самого лучшего.
Перед концом службы матушка Валентина передала мне просьбу сестер совершить все же чин панагии. Поэтому, переоблачившись и совершив заупокойную литию, я беру в руки блюдце с панагией - просфорой, возносимой по особому чину в честь Пресвятой Богородицы, исхожу из алтаря и направляюсь за сестрами, идущими в колонне попарно, в трапезную. Небольшая, но очень уютная трапезная наполнилась народом. Чин лежит предо мною. С Божией помощью и по подсказкам вечерней собеседницы, которой, похоже, благословенно опекать меня, молимся, трапезуем и, после раздачи частиц панагии присутствующим, прощаемся и расходимся.
Мне очень хотелось побеседовать с матушкой Феофанией, узнать побольше про их скит. Но матушкино место за столом во время трапезы пустовало. Я подумал-подумал, и, решив, что матушка, скорее всего, уехала или занята какими-либо срочными делами, не стал ее искать. Хотя, у меня и возникло подозрение, что, скорее всего, матушка ходила среди этих сестер вокруг меня и пряталась, не хотела, чтобы я ее узнал. Ну не буду же я останавливать каждую из них и спрашивать: "Не Вы ли матушка Феофания?" Неудобно как-то. Я уже сталкивался с тем, что в Дивеево матушки, несущие послушания старших сестер и иных руководителей, очень часто делают так, возможно чтобы не возвыситься и не впасть в грех гордыни. Хотя для приезжих это создает некоторые трудности. В других монастырях, в частности, в Шамордино, контакты со старшими сестрами у меня получались быстрее и лучше. Но может это потому, что в Шамордино и паломников поменьше, да и меня, бывавшего там неоднократно, они уже знают. В любом случае я несколько расстроился, так как очень хотелось написать добрую статью про этот скит.
Моя милая опекунша сказала, что машина меня уже ждет. Направившись из келейного корпуса в храм за своей сумкой и чтобы сделать в нем несколько фотографий для газеты, я заметил стоящий неподалеку уазик-"буханку", который должен был увезти сидящих в нем людей в Дивеево. Не придав этому значения, я, в сопровождении экскурсовода - заботливой матушки Валентины, около получаса неспешно осматривал и фотографировал храм, а затем, тепло с нею попрощавшись, направился искать свою машину. Уазик по-прежнему стоял на своем месте. И тут я, к стыду своему, наконец-то понял, что сестры, сидящие в машине, смиренно ждут одного меня. Пример, достойный всякого уважения и подражания! Никто не стал из машины мне рукой махать, звать. Просто, уповая на волю Божию, сидели и ждали.
Был у меня аналогичный случай в Толге. Мы только приехали, сестра-привратница пропустила нас на территорию и сказала, что сейчас подойдет за нами другая сестра. Мы минут 15 стояли у машины кружком, разговаривали, осматривались. И тут откуда-то сбоку резкий и сердитый возглас: "Батюшка, долго я еще будут Вас ждать!" Я даже опешил, заметив произнесшую эти слова монахиню, свечкой застывшей немного в стороне и сзади от нас. Со мной так давно не разговаривали. Мне стало конечно очень неудобно. И всю дорогу, пока мы шли до гостиницы, я извинялся перед ней. Но, похоже, она так и не отошла. Очень я потом жалел, что ввел сестру в такое искушение!
Проклиная себя за недогадливость и неповоротливость, поспешил к машине, сел рядом с водителем, и мы отправились в обратный путь. Прощай скит!
И тут подозрения мои подтвердились. Водитель протянул мне небольшой буклет - летопись Свято-Никольского скита: "Матушка Феофания просила Вам это передать". Вот так то! Тут она была, да пряталась. Возможно, и сейчас сидит в машине, позади нас. Не захотела со мною разговаривать. Послала проспект. Де больше и нечего рассказывать. Не ради праздного любопытства, не ради пустой болтовни я хотел пообщаться с матушкой Феофанией. Но ради того, чтобы наши читатели из первых рук узнали о реальной, не лубочной жизни в скиту. Уверен, что это всем, мало знакомым с монашеской жизнью, было бы полезно и назидательно. Очень пожалел, что не смог правильно объяснить цель моего интервью!
Машина остановилась прямо напротив крыльца гостиницы. Я вышел, простился с сестрами и направился в свою келию. До самого начала вечерней службы я вспоминал скит и думал о том, что, похоже, оставил в нем часть своего сердца. Так мне вдруг не захотелось оттуда уезжать.
Когда я, придя в Свято-Троицкий собор на вечернюю службу, выходил из раздевалки, одна монахиня спросила меня: "Батюшка, а мы с Вами случайно не знакомы?" Я пригляделся: "Вы матушка Феодосия?!" - "Да". - "Тогда мы с Вами знакомы. Помните, как в ноябре 1997 г. мы чинили с Вами наш автобус? Мы из Удмуртии". Матушка заулыбалась. Как же не помнить ей, как выручила она нас, казначей Дивеевского монастыря, споро организовав ремонт нашей техники, которая чуть было не развалилась пополам, и у которой напрочь заклинило тормоза? А познакомились мы с нею около 12-ти часов ночи, когда наш автобус прибыл из Пычаса, и я искал кого-нибудь, чтобы разместить группу на ночлег. Кругом - ни души. Навстречу мне попалась невысокая монахиня, в больших валенках и до самой макушки закутанная шалью, так что даже носа не было видно. Холодно было в ту ночь. "Матушка, здравствуйте! Мы вот неприкаянные паломники из Удмуртии, припозднились из-за гололеда и тумана и не знаем, к кому обратиться, чтобы переночевать". Монахиня секунду подумала, достала из кармана небольшой клочок бумаги и огрызком карандаша написала на нем что-то: "Поезжайте в северную гостиницу, там вас разместят". Обрадованный, я поблагодарил ее и спросил, как звать-величать. - "Феодосия". - "А кем Вы здесь будете, если не секрет?" Матушка Феодосия махнула рукой, философски хмыкнула: "Сторож я", - и, неспешно вышагивая в своих больших валенках, направилась прочь.
В дальнейшем, всегда по любому поводу я, как к знакомой, старался обращаться в первую очередь к ней. И всегда, с истинно сестринской заботливостью она помогала нам во всем. И никогда не забывала снабдить нас в дорогу мешками с сухариками, просфорками и маслом от мощей Преподобного.
И сейчас она сразу же спросила: "Вы с группой?" - "Да, с паломниками, в субботу утром приехали". Она двинулась к иконной лавке: "Вам же сухариков надо". Лавка была еще закрыта. Матушка подергала в раздумии ручку. "Матушка, мы завтра уезжаем. У нас еще есть время". - "Хорошо, я вам обязательно сухариков приготовлю". Тут мы расстались. И, к сожалению, в этот приезд я с ней больше увидеться не смог. Когда я исповедовал своих вечером, ко мне подошла монахиня и подала большой пакет, полный сухариков и с большой бутылочкой масла от мощей Преподобного, которым я уже два раза помазывал своих прихожан, раздавая сухарики, посланные такой заботливой и участливой матушкой Феодосией.
В храме меня изловила Софья и попеняла за исчезновение. Тут же мы договорились о том, что ближе к концу службы я исповедаю наших, желающих завтра причаститься. На всенощном бдении о. Анатолий служил, мы с отцом Евгением, служащим на Украине, в Киевской области, вынимали частицы из просфор, пару раз присоединяясь к о. Анатолию для соборности. После полиелея и помазания я приступил к исповеди своих, да и не своих тоже. Исповедовал до конца службы. Когда прекратил, оставив на утро пятерых исповедников, алтарь уже закрыли, и облачение, крест и Евангелие мне пришлось положить на перила солеи.
Поужинав, я вернулся в келию, стал готовиться к службе. Затем подошел отец Евгений, и мы с ним почти до 2-х часов утра беседовали о непростой службе сельского настоятеля, о делах Церкви, делились самым своим сокровенным: печалями и радостями, заботами и успехами, скорбями и утешениями. Как-то один батюшка, мой очень хороший друг, сказал с горечью: "Мы им [прихожанам, мирским людям] нужны только в рясе". К сожалению, он прав. Никогда мирянин не поймет священника, ибо живут они в разных мирах, хотя, порой, постоянно и находятся бок о бок. И только общаясь с другим батюшкой, священник чувствует себя открыто и легко, ибо они могут понять друг друга, принадлежа одному, очень специфическому сословию и живя одной жизнью. Священник священника всегда издалека безошибочно увидит. Обратите внимание, будучи когда-нибудь в компании, куда пришли два незнакомых священника, на то, как сразу же они узнают друг друга, будут чинно знакомиться, как бы прислушиваясь, присматриваясь друг к другу. А после этого вы уже не увидите их по отдельности, только вместе и только в постоянном общении. А уж знакомые батюшки встречаются всегда как самые родные братья. Возможно виноваты в этом дефицит общения и некоторая замкнутость быта приходского священника.
В понедельник рано утром мы с отцом Евгением одними из первых оказались в Свято-Троицком храме. Приложившись к мощам о. Серафима, мы некоторое время стояли перед ракой в полной тишине и уединении, дожидаясь, когда откроют алтарь. Подошел о. Георгий. Мы с ним облачились и втроем вышли для чтения акафиста Преподобному к его раке. Сколько мне не приходилось бывать в Дивеево, всегда чтение этого акафиста совершается здесь особенно молитвенно и проникновенно. Не было исключением и сегодняшнее утро. Тем более что небольшой хор монахинь пел на удивление покойно и ровно. Все было сделано хорошо, то есть благолепно и по чину.
Снова совершив поклонение перед ракой, мы возвратились в алтарь. Служащий о. Анатолий уже облачился и начал совершать проскомидию. Я вычитал входные молитвы и тоже облачился для литургии, а затем вышел исповедовать своих оставшихся спутников. Закончив исповедь, я прошел в алтарь. Отец Анатолий начал службу, которую мы совершали вдвоем, помогая друг другу, в том числе причащали на две чаши и оба давали крест для целования. Служилось в это утро легко. Возможно потому, что народу в храме было не так много, да и хор пел слажено.
Во время службы, по благословению о. Анатолия, я сделал несколько снимков в алтаре. И совершенно случайно один из них, по воле Господа, оказался уникальным. Он запечатлел исповедь священника священником. Таинство, обычно совершаемое уединенно и вдали от посторонних глаз.
Наша группа ушла на канавку, а я прошелся по монастырю, делая снимки, затем потрапезовал. Группа, вернувшись с канавки, тоже отобедала, и мы, разместившись снова в нашем автобусе, простились с Дивеево и отправились домой, сохранив в памяти на всю оставшуюся жизнь самые добрые впечатления о теплой молитве и благолепном богослужении.
На обратном пути мы посетили в Арзамасе величественный храм Воскресения Христова, а затем мои спутники смотрели видеофильмы о пути к Богу, о Храме, иных монастырях и святых местах. Моя же служба продолжалась. Почти 6 часов подряд ко мне подходили, садились рядом, делились своими скорбями и проблемами, испрашивали совета все, кто этого пожелал. С кем-то мы обменялись телефонами, кто-то обещался обязательно приехать и навестить меня в Вавоже. На что я всем отвечал: "С радостью приму Вас. Приезжайте. Путь в Вавож не долог". И добавлял, ибо по опыту знаю: "Но ведь не приедете…"
Во вторник, около 4-х часов утра, мы с Ниной Бортниковой покинули нашу дружную компанию и отправились домой. Так и закончилось наше путешествие, организованное фирмой "Ижевск-тур" и совершенное по воле и с помощью Божией.
