Но вот наступил грозный 1919 год. С началом весны развернулось наступление армии Колчака. Уже в апреле Сибирская армия прорвала оборону красных на реке Вала, и двинулись дальше на запад. С 4 мая 1919 года линия фронта установилась по реке Седмурча, на западном берегу которой находилась деревня Жуйково. Здесь разгорелись сильные бои между Первым штурмовым полком белой армии и 56-м Образцовым Костромским полком красных. Бои были очень ожесточенные, жители деревни очень испугались за свои жизни. Их испугал грохот рвущихся снарядов, звук стрельбы. Все захватили свои вещи и укрылись в лесу. 9 мая 1919 года части Красной армии по приказу командования после жестокого боя, стали отходить на реку Вятку. Волость оказалась в руках колчаковцев, которые начали мобилизацию людей и лошадей в Сибирскую армию. Чтобы они не забрали двух имеющихся лошадей, Ксения пряталась с ними в лесу почти целый месяц, в стороне от дорог возле деревни Комышево.

Белогвардейцы везде преследовали красных. В Водзимонье задержали они четырех красноармейцев, прикрывавших отход своих. Ксения видела их уже расстрелянными у церковной ограды.

В последний день мая в деревне появились красные. Красноармейцы, шагая через лес, обнаружили двух лошадей семьи Глушковых и увели с собой. Ксения в это время куда-то отлучилась, вероятно, бегала домой за едой. Возвращаясь обратно в лес, она увидела проходивший мимо отряд красноармейцев. Увидела она и своих лошадей. Ксении стало страшно, что же она скажет дома? Как же они станут жить? Семья и так бедная, а без лошадей они совсем разорятся. Ксения, не раздумывая долго, побежала в село к командиру и выложила ему свою просьбу вернуть лошадей.

Командир, узнав, что эти лошади были взяты у бедной многодетной семьи, приказал их отдать обратно. А Ксения, поблагодарив, пошла домой, держа за повод своих лошадей. Нужно было снова пахать, сеять, жать - то есть снова работать, чтобы прокормить семью. Тем более что бои прекратились, а Красная Армия ушла далеко за Урал.

Ксения стала ходить на заработки, помогать на уборке урожая другим хозяйствам. Таких работников называли "поденщиками". Работала она и на поле семьи Мокрецовых, живших в селе Водзимонье, с которыми Глушковы были давно знакомы. Когда они ходили в село помолиться в церкви, то всегда останавливались у Мокрецовых, чтобы переодеться в праздничную одежду, которую приносили с собой.

Хозяйке приглянулась работящая девушка, и она решила сосватать ее за своего сына Ивана, демобилизованного из Красной армии из-за пулевого ранения в кисть левой руки, полученного где-то под Пермью.

Раньше к Ксении сваталось восемь женихов, но все они получили отказ. На предложение Ивана Мокрецова она согласилась, так как он ей очень понравился. Свадьбу они сыграли осенью, после уборки урожая. Свой брак закрепили венчанием в Вознесенской церкви. Все поздравляли молодых, а те были очень счастливы. Родители дали Ксении небольшое приданое. Ефим Григорьевич и Евдокия Ефремовна, родители Ивана, купили для молодых дом в Зямбае. Чтобы перевезти дом в Водзимонье, нужно было получить там участок под строительство, и Ксения ходила пешком в Вавож. Она там выхлопотала разрешение на участок недалеко от дома родителей Ивана. Купленный дом перевезли на этот участок.

Иван Ефимович и Ксения Степановна жили дружно. К великой радости обоих, семья быстро росла. Уже в 1923 году родился их первый сын Михаил. В 1927 году - сын Николай, в 1931 году - дочь Елизавета, в 1937 году дочь Мария, в 1940 году сын Алексей.

Первое время они занимались сельскохозяйственным трудом на небольшом участке земли, расположенном рядом с деревней. Семья жила небогато, они относились к беднякам.

Наступил период коллективизации. В Вавожском районе создавались коллективные хозяйства - колхозы. Многие вступали в колхоз добровольно, а некоторых приходилось заставлять. Семья Мокрецовых вступила в числе первых. Своих лошадей и сельскохозяйственный инвентарь передали в колхоз "Большое Водзимонье". Ксения Степановна работала в бригаде льноводов, а Иван Ефремович на конюшне, в поле, а во время уборочной на косилке.

Вместе с созданием колхозов началось раскулачивание зажиточных крестьян. Под раскулачивание попал и старший брат Ивана Ефремовича - Павел. Его отнесли к категории кулаков, так как он имел пятистенный дом, купил ( правда на паях с приезжим торговцем) по соседству двухэтажный дом, где предполагали устроить магазин.

Павла Ефимовича выселили из дома, несмотря на большую семью: жену и пятерых детей. У них изъяли часть имущества. Семью не тронули, но самому Павлу Ефимовичу предложили покинуть село за сутки. Со слезами Павел прощался с семьей. Он нежно обнял свою жену на прощание, поцеловал ее и каждого из своих детей. Они, понимая, что папу уже не увидят, подняли отчаянный рев. Отправив семью к родителям, Павел, собрав свои пожитки, пошел к людям переночевать, так как его выгнали из родительского дома. Несмотря на позднее время, его никто не пускал к себе. Последняя надежда осталась на брата Ивана. Он с сочувствием принял брата. Но только его заботливо уложили спать на полатях, как в дверь постучали. На пороге появился председатель сельсовета с подручными. Он стал громко кричать и требовать, чтобы Павел Ефимович покинул село. Тут Ксения Степановна рассердилась на него и заявила, что: "Никуда Павел не пойдет, а будет ночевать у них". А на угрозы председателя ответила, что "она его не боится, а если ему так уж хочется раскулачивать и выселять, то неизвестно, как посмотрят люди на то, что заберут последнее имущество у бедной многодетной семьи." Председатель еще немного поругался, но потом ушел, приказав, чтобы к утру Павел покинул их дом.

Но и сам Павел Ефимович утром сказал, что не будет навлекать на брата еще большие неприятности и, забрав свои пожитки и еду в дорогу, покинул село.

Но жизнь продолжалась. Колхозники разводили лошадей, выращивали лен и зерновые. Вскоре колхоз стал зажиточным. На северной окраине села, у речушки Водзя, были построены: маслобойка, шерстобитка, огромные амбары для зерна, конюшня, кузница и мельница.

Жители села прожили голодный 1933 год почти без потерь, хотя питались одним хлебом, испеченным наполовину из лебеды. Моя прабабушка вспоминала, что у них в селе были семьи, у которых после голодной зимы нечем было засадить свои участки. Они ходили по домам, выпрашивая картофельную кожуру на посадку.

Семья Мокрецовых была на хорошем счету. Все колхозники знали их как хороших работников и отзывчивых людей. Они всегда помогали всем, кто просил у них помощи.

В 1938 году в районе бушевали лесные пожары. Выгорело несколько сот гектаров леса, так же сгорело четыре деревни. Колхозников отправили на тушение пожаров. Почти все лето Иван Ефимович не был дома. Наверное, он особенно отличился тогда, так как был награжден целым рулоном материи (ситца).

Неплохо трудилась и Ксения Степановна. Ее назначили звеньевой льноводческой бригады. Даже после рождения дочери Маши она теребила лен и вязала снопы. Летним знойным днем Ксения Степановна шла на работу. Младшую дочь она не могла оставить дома, поэтому Машу укладывала в люльку, подвешенную к ветке большой одинокой ели, выросшей посреди поля. Усыпив дочку, мама бралась за работу, но, услышав жалобный плач малышки, она бежала к ели и качала люльку. Когда ребенок затихал, Ксения Степановна опять занималась своей работой. В 60-е годы она показывала эту ель моему папе и говорила: "А это, Ваня, Машина елка".

Все шло хорошо. Но надежды на лучшее перечеркнула война. Наступил страшный 1941 г. В июле началась мобилизация мужчин на фронт. В августе забрали на фронт, вместе с большой группой жителей села, братьев Мокрецовых: Ивана и Виктора.

Вначале мужчин собрали в районном центре - селе Вавож. Ксения Степановна, узнав, что ее муж еще недалеко, пешком отправилась в Вавож, оставив годовалого сына на руках старших детей. Путь был неблизкий, целых 24 километра. Но Ксения Степановна все шла и шла. Ей очень хотелось повидаться с мужем.

В Вавоже она нашла своего мужа Ивана, который готовился к отправке на станцию Можга. В назначенное время их отряд выступил пешим порядком. Вместе с мобилизованными шли и матери, жены, невесты. Рядом с мужем, бок о бок шла и Ксения Степановна. В 8 километрах от села, на мосту через реку Вала, сделали остановку. Здесь и простились все с уходящими на фронт. Ксения Степановна сняла с себя нательный крест и надела его на мужа, на память. Затем перекрестила его, после чего они обнялись. Как знать, может быть, они больше не увидятся.

Долго стояли провожающие на берегу реки и смотрели вслед мужчинам. А те все уходили дальше и дальше.

Иван Ефимович попал в 357 стрелковую дивизию и всю осень проходил обучение на станции Шолья под городом Сарапул. 5 ноября дивизия двинулась на фронт. Но уже в конце этого месяца Ксения Степановна получила письмо от своего деверя Виктора, в котором он писал, что Иван пропал без вести во время авиационного налета на их эшелон под городом Калинин, и, возможно, сгорел в подожженном фашистами вагоне. Вскоре пришла и "похоронка". В последующих боях под Москвой дивизия потеряла большую часть личного состава и штабные документы, поэтому уточнить причину и обстоятельства гибели не удалось. Так и числится Иван Ефимович без вести пропавшим.

Невозможно описать горе семьи, ведь она лишилась кормильца, любимого мужа и отца. Конечно, Ксения Степановна надеялась, что Иван все же остался в живых, что он смог выпрыгнуть из поезда и укрыться где-нибудь, а в штабе об этом не узнали. Ведь бывали же такие ошибки: родные получали "похоронку", а "убитый" возвращался домой живой и здоровый.

Но это лишь надежда. Остались в память об Иване Ефимовиче пятеро детей, дом, поставленный своими руками, да вяз, посаженный им перед отправкой на фронт.

С уходом мужа на войну, жить стало тяжелее. Вначале Ксения Степановна возглавляла звено льноводов, но из-за нехватки мужчин ее перевели конюхом. Там и случилось несчастье. Ксения Степановна как обычно пришла на работу. Она умела запрягать лошадей и делала это не в первый раз. Она подошла к жеребцу. Характер у него был буйный, этого коня даже мужчины боялись. Когда она хотела надеть на него хомут, конь толкнул Ксению Степановну. Падая, она ударилась ногой о бревно. Оказалось, что у нее перелом.

В те годы больничных не платили, поэтому, пока Ксения Степановна лечилась, семья питалась старыми запасами. Но очень тяжело было весной 1943 года. К великому горю семьи, в доме не было ни крошки хлеба, нечем было кормить детей. Тогда Ксения Степановна взяла дочерей и пошла в деревню Пестерево к своей сестре Матрене. Так как жила она богаче, то Ксения Степановна надеялась получить от сестры помощь. Хотя и жалко было, но она, скрепя сердце, захватила с собой швейную машинку "Зингер", которую обменяла у сестры на муку. Оставив дочерей погостить у тетки, она пошла домой. Когда через неделю Ксения Степановна пришла за дочерьми, Матрена попросила оставить у нее Машу, так как своих детей у нее не было. Отдать своего ребенка, пусть родному, но все же чужому человеку! Да никогда! Матрена получила отказ, подкрепленный ревом двух девочек, не желавших расставаться. Вскоре сын Михаил устроился на работу на Воткинский завод. К его большому огорчению, Михаила не взяли в армию из-за того, что он плохо слышал. Всю войну он работал на машиностроительном заводе, на прокате проволоки.

Через некоторое время второй сын Николай пошел в армию. Его отправили на Дальний Восток. Среди его сослуживцев был и мой дедушка - Мясников Петр Васильевич. Из-за молодости (им было по 17 лет), они не попали на фронт. В 1944 году Николай был отправлен сопровождать самолеты, перебрасываемые на Кубань, где велось наступление. Там он находился на аэродромном обслуживании. На аэродром совершались частые налеты. Во время одного из налетов ему пришлось пролежать несколько часов в залитом весенней водой окопе. Из-за этого у него началось воспаление легких, последствием которого явилась тяжелая форма туберкулеза.

Сыновья уехали, но проблем стало больше. Если сыновья несли свой заработок домой, то теперь оставшихся троих детей нужно было кормить своими силами.

С тех пор в архиве осталась запись: "Письменное заявление от члена колхоза Мокрецовой Ксении о выдаче таковой пособия хлебом, как таковая болеет, работать совершенно не может, муж находится в РККА.

Постановили: выдать до выздоровления Мокрецовой Ксении по 30 кг мукой на хозяйство.15 февраля 1943 г". Но уже 1 мая 1943 г. записано: "Мокрецовой Ксении Степановне отказать в ее просьбе, в виду того, что таковая находится на постоянной работе в колхозе".

Но в связи с травмой ноги, работать она еще не могла, поэтому председатель колхоза Валентина Ивановна Вострикова направила Ксению Степановну в колхозные ясли. При проверке там обнаружили беспорядок: за детьми не смотрели, не следили за их чистотой, нянечки не выполняли своих обязанностей. Ксения Степановна быстро навела порядок. Как многодетная мать, она умела обращаться с детьми. И сейчас ее воспитанники добрым словом вспоминают мою прабабушку.

Многим колхозникам не всегда удавалось вовремя забирать своих детей. Тогда Ксения Степановна предложила им оставлять малышей на ночь в яслях. Она заверила родителей, что позаботится о них. Многие согласились с радостью. С этого времени Ксения Степановна оставалась в яслях на всю уборочную, изредка забегая домой. Сын Алеша тоже ночевал там с другими детьми.

И вот наступил победный 1945 год. Закончилась война! Прошли дни разрухи и голода. Стали приходить фронтовики, но вернулись не все. Из колхоза "Большое Водзимонье" из 673 человек погибло 390! Не вернулись с фронта и муж Ксении Степановны Иван Ефимович, несмотря на все надежды, и его брат Виктор, пропавший без вести 22 декабря 1941 года, и ее младший брат Иван, умерший по болезни 29 января 1942 года в прифронтовом госпитале. Три потери в раз! Ксения Степановна от горя перенесла нервное потрясение, у детей тоже все время глаза были красны от слез.

За свой труд в годы войны Ксения Степановна была награждена, как и многие другие, медалью "За доблестный труд в годы Великой Отечественной войны 194101945 гг." и за воспитание пятерых детей - "Медалью материнства второй степени".

После войны жители села Водзимонья стали добиваться открытия Вознесенского храма. По инициативе Ксении Степановны Мокрецовой оформилась церковная десятка, взявшая на себя ответственность за оформление документов. Это был довольно смелый поступок, так как всем были памятны гонения на приверженцев веры до войны. Ксения Степановна, потерявшая мужа еще в 1941 году, знала, что ей, вдове и многодетной матери, которую все знали как хорошую работницу, вряд ли грозит арест. Для оформления документов она поехала в город Ижевск. Заручившись поддержкой бывшего священника Вознесенского храма Владимира Александровича (с 1910 по 1949 г.), Ксения Степановна добилась разрешения на открытие церкви в Водзимонье.

Стараниями жителей села, сохранивших иконы и утварь, часть церкви удалось подготовить к службе. Уже в Пасху 1947 года она начинает работать, правда помещение под куполом по-прежнему используется под склад. Добившись открытия церкви, жители села сохранили для потомков архитектурный памятник 19-го века союзного значения (сейчас российского).

Постепенно жизнь налаживалась. Ксения Степановна работала в детском саде, дочери учились, сын Николай работал в колхозе. Подрос и младший сын Алексей, осенью он пошел в первый класс. Иногда приходили письма с Воткинского завода от Михаила, уже заведшего семью.

Жить бы и радоваться! Но между хорошими днями промелькнули и тяжелые. В результате обострившейся болезни Николай был положен в больницу. Мать, жена, сестры и братья переживали за него. Но судьба не была к нему благосклонна. 9 мая 1950 года он скончался, болезнь оказалась неизлечимой. Похоронили его на Северном кладбище Ижевска. Мать даже не смогла проститься с сыном из-за распутицы. Мостов через реку Валу не было, и добраться до города она не смогла. Еще одна потеря, еще одно горе в очередной раз преподнесла ей судьба.

Закончила семь классов старшая дочь Елизавета. Выучившись, стала работать счетоводом в колхозной конторе. В этом же 1950 году она вышла замуж за приехавшего с Дальнего Востока, по случаю демобилизации, Мясникова Петра Васильевича. Свадьбу справили зимой, в январе. Брак, как обычно, закрепили венчанием в церкви.

Вскоре окончила школу и вторая дочь - Мария. В 1953 году она поступила в строительное училище в Ижевске, после окончания которого, работала на новостройках города. В 1955 году она по комсомольской путевке выехала на Целину, строить Соколовско-Сарбайский горно-обогатительный комбинат. Так Мария Ивановна оказалась в числе первых жителей нового города - Рудный.

Время пролетало незаметно. Воспитанники Ксении Степановны выросли и уходили во взрослую жизнь. Но у нее было правило: каждый малыш, принятый в группу детсада, должен быть крещенным. Если же родители по какой-то причине не крестили ребенка, то Ксения Степановна делала это сама.

Рассказывают, был такой случай: приехала проверка из РОНО, а проверять некого. По случаю церковного праздника вся группа, во главе с нянечкой, на обедне в вознесенском храме. При этом все усердно осеняли себя крестным знамением. А ведь это было в годы "грозных сталинских репрессий" (начало 50-х годов). Инспектора лишь сделали замечание и, отметив отсутствие недостатков в работе, уехали.

Так она проработала до самой пенсии, на которую вышла в 1956 году, в возрасте 58 лет. Небольшая колхозная пенсия составила 135 рублей. После денежной реформы 1961 года она превратилась в 12 рублей. Некоторую помощь оказывала зарплата сына, работающего прицепщиком в колхозе после окончания школы. Но вскоре Алексея забрали в армию. С 1959 по 1961 год он служил в Архангельске в войсках связи. После армии он устроился работать у сестры в Рудном. Затем переехал в Ижевск, где работал в строительно-монтажном управлении до самой пенсии.

Так разлетелась вся ее большая семья: старший сын в Воткинске, средний умер, младший в Ижевске, младшая дочь в Казахстане. Только старшая дочь Елизавета поселилась рядом в деревне Гуляево, где работала бухгалтером в доме отдыха "Гуляевский".

Небольшой пенсии не хватало, поэтому Ксения Степановна держала корову. На заготовку сена для коровы тратилось много нервов. Колхоз пенсионерам покосов не выделял, поэтому выкашивали участки, нетронутые колхозниками или запасались осокой на заболоченных участках. Помогала также отава, выросшая на скошенных участках. Ксении Степановне помогали внуки, жившие у нее все лето, в том числе и мой папа. Радостно было, когда сметывали большой стожок, но обидно было до слез, когда его присваивали себе наглые люди. И совсем обидно уж было, когда так поступил один из ее недавних воспитанников.

Молоко, даваемое коровой, Ксения Степановна продавала. Стало уже обычаем, что молоко у нее брали священники Вознесенской церкви. Когда приезжал новый батюшка, прежний рекомендовал ему мою прабабушку как хорошую хозяйку, у которой стоит брать молоко.

Зимой у нее жили на квартире школьники из Гуляево, так как ходить в школу из дома было далеко. Родители учеников за квартиру рассчитывались дровами на зиму. Временами на квартире у нее жили специалисты маслозавода, находящегося за ее огородом.

Так она и жила. Иногда ее навещали дети, а чаще - внуки. В начале 70-х годов повысили пенсию, которая теперь составила 20 рублей в месяц.

По церковным праздникам у нее собиралась целая компания богомольных старушек. Им нравилось ночевать у разговорчивой Степановны, как они ее называли. Она разбиралась во всех обрядах, в вопросах веры и могла дать любой совет, ну и церковь рядом в ста метрах.

Так и жила бы Ксения Степановна, но годы и здоровье были уже не те. Тяжелая жизнь с ее огорчениями, несчастиями, утратами, не прошла бесследно. 28 сентября 1974 года у нее во сне остановилось сердце. Через три дня, после отпевания в открытой ее стараниями церкви, Ксению Степановну похоронили на сельском кладбище села Водзимонья.

С того места, где она обрела вечный покой, хорошо видно все село и церковь, рядом с которой она прожила почти полвека...