Праздники
Сретение Господне
Когда исполнились дни очищения их по закону Моисееву, — говорит святой евангелист Лука о Богоматери и Богомладенце, — принесли Его в Иерусалим, чтобы представить пред Господа, как предписано в законе Господнем, чтобы всякий младенец мужеского пола, разверзающий ложесна, был посвящен Господу, и чтобы принести в жертву, по реченному в законе Господнем, две горлицы или двух птенцов голубиных (Лк. 2: 22-24). За древнее искупление израильтян от рабства египетского смертью первенцев египетских, погубленных рукой Ангела (Исх. гл. 12), закон Господень требовал от евреев, чтобы каждый перворожденный младенец мужского пола, как собственность Божия, приобретенная кровью чуждых первенцев, в сороковой день по рождении своем был принесен в храм Божий, посвящен Господу и искуплен у Господа. Это было представление, или посвящение, младенца Богу.
Божественный Законодатель как рожденный прежде всякой твари (Кол. 1: 15), как первородный избранных Божиих (Рим. 8: 29) и как Первенец Девы Марии (Мф. 1: 25), исполнил закон Моисеев о первенцах. Тот, Кому надлежало освятить и искупить всех людей, был Сам прежде посвящен Богу и искуплен! Ветхий денми... давший древле на Синаи... закон Моисею, днесь Младенец видится и... закон исполняя, во храм приносится.
Младенец Господь был принесен в храм Иерусалимский Богоматерью и Иосифом в сороковой день по рождении. По закону Моисееву (Лев. гл. 12), жене, родившей младенца мужского пола, было запрещено входить в храм в продолжение сорока дней, которые были днями очищения. По окончании же этого срока мать новорожденного приходила в храм для принесения жертвы Богу. В жертву приносили агнца и горлицу или двух горлиц, если не в состоянии были дать агнца. Родители Иисуса смогли принести только двух горлиц. Дева Мария, сделавшись Матерью Господа, освятилась Рождением Его и, не переставая быть Девой, «нескверная, неблазная, нетленная, Пречистая...» Дева, не имела нужды в очищении; но, по Своему глубокому смирению, Она подчинилась предписанию закона.
Тогда жил в Иерусалиме праведный и благочестивый старец Симеон, чающий утешения Израилева; и Дух Святый был на нем (Лк. 2:, 25). Ему было обещано, что он не умрет, не увидев Христа Господня. По внушению Духа Божия, Симеон пришел в храм в то время, когда родители принесли Младенца Иисуса, чтобы поставити Его пред Господем, принял Его на руки (почему и именуется Богоприимцем), благословил Бога и воспел пророчественную песнь: Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, по глаголу Твоему, с миром: яко видесте очи мои спасение Твое, еже ecu уготовал пред лицем всех людий: свет во откровение языком, и славу людий Твоих Израиля (Лк. 2: 22, 28-32). Иосиф и Богоматерь дивились сказанному. Симеон благословил их и продолжал пророчествовать о Младенце: се, лежит Сей на падение и на востание многих в Израиле и в предмет пререканий, — и Тебе Самой, — предрек старец Богоматери, — оружие пройдет душу, — да откроются помышления многих сердец (Лк. 2: 34-35).
В храме была также Анна пророчица... вдова лет восьмидесяти четырех, которая не отходила от храма, постом и молитвою служа Богу день и ночь. И она в то время, подойдя, славила Господа и говорила о Нем всем, ожидавшим избавления в Иерусалиме (Як. 2:36-38).
Так ясно и величественно открылось Божество в сорокадневном Младенце! Чаявшими утехи Израилевой Он был узнан и прославлен как Христос, Спаситель мира и Господь...
Уже со времен глубокой древности христиане празднуют этот праздник на сороковой день после Рождества. В III веке святой Мефодий, епископ Пахарский, в особом слове прославил это событие. В IV веке святители Василий Великий, Кирилл Иерусалимский, Амфилохий Иконийский, Амвросий Медиоланский, Григорий Нисский посвящают особые проповеди этому священному дню. От V века дошло до нас проникновенное слово Феодота, епископа Анкирского.
К IV веку относится «Слово на Сретение Господне», которое в течение длительного времени приписывалось святому Иоанну Златоусту и представляет собой прекрасный памятник духовного красноречия: «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко, — восклицает проповедник, — по глаголу Твоему, с миром, потому что явился Имеющий принести миру мир; пришел Миротворец, соединяющий Небо с землею, и явился Делающий землю небом через посредство Евангельского учения».
С душой, полной мира и пламенной любви к Христу Жизнодавцу, Церковь в этот день слушает песнь праведного Симеона Богоприимца. «Приидем и мы, — призывает Церковь, — песньми божественными Христа усрящем и приимем Его, Егоже спасение Симеон виде. Сей есть, Егоже Давид провозвести, Сей есть во пророцех глаголавый. воплотивыйся нас ради и законом вещавый, Тому погонимся» (стихира на «Господи, воззвах»).
Вместе с Симеоном Церковь принимает в свои объятия Божественного Младенца и в духовном восторге восклицает: «Украси твой чертог, Сионе, и подыми Царя Христа, целуй Марию, Небесную дверь: Та бо престол Херувимский явися, Та носит Царя Славы. Облак света есть Дева, носящи на руках Сына прежде денницы, Егоже прием Симеон на руки своя, проповедуя людям Владыку Сего быти живота и смерти и Спаса миру» (стихира 1-я на стиховне).
В этот день верующий христианин идет в церковь вновь поклониться Божественному Младенцу Жизнодавцу, Солнцу Правды — Христу. И этот день становится для него днем света и радости, днем Божиих благодеяний и чудес.
Памятью о великом чуде запечатлен этот благодатный день. Оно произошло в середине VI века. Византийская империя переживала полосу бедствий: в Антиохии разразилось страшное землетрясение, которое продолжалось десять дней. Город был разрушен почти полностью; тысячи людей были погребены под развалинами своих домов, сотни тысяч беженцев наводнили Константинополь. И еще два столь же страшных землетрясения разразились в ближайшие десять лет.
В 543 году неслышно вступила в пределы Константинополя «черная смерть» — моровая язва. Полгода свирепствовала она в столице, унося многие тысячи жизней. Из Константинополя язва распространилась по всей империи. Медленно, но неотвратимо расползалась страшная болезнь по стране, и, казалось, нет от нее спасения. Жарко и неотступно молился народ. Плач и стоны заглушали богослужения, народный вопль возносился к небесам... И в день Сретения Господня прекратилась в стране моровая язва, мир сошел в души страдавших людей. С тех пор, с 544 года, было установлено чтить Сретение Господне в числе двунадесятых праздников. Святая Церковь в особом кондаке запечатлела память о чудесном событии: «Утробу Девичу освятивый рождеством Твоим, и руце Симеоне благословивый, яко же подобаше, предварив, и ныне спасл еси нас, Христе Боже, но умири во бранех жительство и укрепи люди, ихже возлюбил еси, Едине Человеколюбце».
И к нам, на Святую Русь, пришел этот праздник любви и мира, светлой веры и скорбных предчувствий. Наш русский Златоуст — преосвященный Иннокентий (Борисов) в своем «Слове на Сретение Господне» выразил глубокие чувства, волнующие верующего человека в этот день. К Божией Матери обращает свой взор русский проповедник и, приведя скорбное пророчество Симеона, говорит: «Такое пророчество о Сыне и Его Матери не могло, братие, радовать сердце Марии. И его-то внушено произнести теперь святому старцу в день, когда прилично было только радоваться, благословлять и славословить! Так тщательно Промысл берег смирение Марии.
Будучи предназначена к безпримерному величию — быть Матерью Сына Божия, — Она, подобно Своему Сыну, не имела на земле, где успокоить главу, увенчанную терниями, доколе не нашла успокоения в объятиях Сына — на Небе. В самом деле, подумайте: во время плодоношения — быть предметом ужасного подозрения для самого хранителя Своего девства; во время рождения — не иметь места в обители и положить? Младенца в яслях; в храме — принять, вместе с благословением, оружие в сердце; потом бежать в Египет; возвратясь оттуда, — жить в бедности и нищете в Назарете; потом быть Свидетельницей клевет и гонений на Сына; потом стоять на Голгофе! Не крестная ли эта лестница, достигающая Небес? И удивительно ли, если, идя по ней верно и непрестанно, Мариам пошла далее Херувимов и Серафимов? У них — океан света и пламени Божественного, но нет своего креста!».
«Зима с летом встретились», — говорят русские люди в этот день, хотя еще снег лежит сугробами, свирепствуют лютые морозы и спят под ледяным покровом реки. И, быть может, народное сердце здесь уловило самую глубокую, сокровенную сущность праздника: ведь и тогда в Иерусалиме царила зима духовная и лишь несколько верующих сердец предчувствовали лето, видели восходящее над миром Солнце Правды.
