Святые
Патриарх Иов
Море упавших на колени людей. Согнутые спины, непокрытые головы. У соборов в Кремле и на Красной площади, на центральных улицах и по берегам реки Москвы. Сдавленное, сдерживаемое из страха рыдание и плач всенародный. Пронзительное карканье кружащихся над Кремлем растревоженных ворон. Не отличить в толпе знатных бояр и удальцов воинов от богатеев купцов и посадского простонародья. Все пали на колени, все чают спасения. А над всеми над ними — старец в простой черной рясе, с седой развеваемой ветром бородой, один оставшийся стоять над народом. Патриарх Православной церкви Иов — единственный из сильных мира сего на Руси, отказавшийся полтора года назад служить самозванному царю лжеДмитрию. И сосланный за то простым иноком в захудалый Старицкий монастырь Тверского края. Только сегодня, 14 февраля 1607 года, поспешно возвращенный в Москву. В его воле теперь душа народа русского...
Сейчас уж и не вспомнить, с чего начиналась Смута в царствование незадачливого государя Бориса Федоровича Годунова. Сговаривались изменить престолу воеводы и бояре. Бежали за границу, бросив все, одной душою, забывшие долг и страх божий простые люди и купчишки. На площадях, в кабаках драли глотку смутьяны — почему не живем на Руси как паны в Польше, как толстые бюргеры в торговой Голландии? Развесили уши дети боярские и посадские. Забыли, что на каждого пана десять холопов батрачат, а на толстого бюргера цветущей Европы — и поболее того туземцев доходит в рудниках и на плантациях в колониях. Поддакивали смутьянам осмелевшие вдруг грамотеи-гуманисты. Доказывали, что все беды на Руси от того, что в Европе другие порядки. Что в цивилизованных странах властителей выбирают из самых достойных, и называется это демос крат, что в переводе с греческого значит народ правит, демократия одним словом. Говорили, что дико и косно в наш просвещенно-гуманный семнадцатый век помазывать на царство по древнему, тысячелетнему Византийскому обычаю. Говорили, что это самоуправство назначать воевод сверху, за прошлые ратные заслуги, мало кем из народа теперь и поминаемые. Вон в Польше — паны сами себе короля выбирают! А в Англии вообще парламент все дела страны решает. Мол, один царский ум хорошо, а четыреста лучше.
И вот дождались. В 1605 году от Рождества Христова впервые сами себе царя избрали! Как на Руси теперь говорят, сплюнув в сторону — всенародно выбрали. Это вам не единогласно, как на польском сейме, не большинством голосов в красивом дворцовом зале, как в английском парламенте. Всенародно — это в оре и мордобитии бушующих на площадях сходок, в водочном угаре под дудки и ерничество подкупленных неизвестно кем скоморохов, в одурманенности речами ничего для Руси не сделавших горлодеров. Никто не стал защищать юного царя Всея Руси Федора Борисовича Годунова, тут же и убитого зверски вместе с матерью и немногими верными слугами засланными из Польши нехристями. А весь народ и армия дружно переметнулись к Вору, самозванному сыну царя Ивана Васильевича Грозного, под именем Дмитрий. Не догадывался тогда никто, что никакой он не царевич, а заворовавшийся беглый расстрига Гришка Отрепьев.
Впрочем прочухались быстро. На своей шкуре испытали Новый Порядок! Нехристей с Лжемитрием понаехало столько, что совсем не стало на Руси денег — все серебро шло на содержание нерусского двора самозванца. На базарах поляки несчитая тратили уворованное — как бешеные лезли вверх цены. Объявили Свободу Совести, то есть равноправие всех религий. Тут же перестали выделять средства православной церкви на ремонт храмов, зато как мухоморы после потопа выростали в русских городах костелы и молельные дома сектантов. На 18 мая 1606 года назначили под Москвой большие воинские маневры и по упорно ходящим в народе слухам, то был лишь предлог для избиения бояр, разрушения церквей и введения латынства.
В общем Вор Лжемитрий, Воруха Маринка и интернациональная челядь доигрались сами. Восставшая Москва прикончила самозванца. Челядь частью перебили, частью затворили в остроги, поляков разогнали. Грамотеев-гуманистов, с которых все и начиналось, проучили маленько всенародно, да и разослали замаливать грехи по отдаленным монастырям. Всем Московским государством свершили выбор нового царя — Василия Ивановича Шуйского, человека набожного и по слухам незлого, потомка Рюрика из древнего, заслуженного княжеского рода.
Одним словом, с государем и правлением дела уладили. Хуже было с совестью и душою. Недавнее окаянство клятвопреступления тяжелым грузом лежало на сердце. С такими непрощенными грехами не знали как и жить дальше. Коль раз уж законному царю изменили, Вору и нехристям поверили, беду великую на страну навели, то что мешает такое же сотворить в будущем? Снова все прахом пойдет! Для чего тогда и жить, и добро копить, и детей рожать-воспитывать?
Но тут вспомнили, что когда все Лжемитрия приветствовали, нашлась ЛИЧНОСТЬ, воспротивившаяся всенародному безумию. Патриарх Иов и сам отказался служить самозванцу, и других пытался усовестить — да где там! Разве его кто слушал, хорошо хоть в монастырь сослали, а не порешили тут же в Кремле под горячую руку.
И родилась в чьей-то умной голове дикая, а если вдуматься, то единственная правильная мысль — идти в келью к Иову, звать на Москву и молить его простить весь народ русский, вместе с правителями и воеводами. Потому как полтора года назад один Иов был прав, а народ не прав, не правы бояре, не право передавшееся самозванцу войско.
С амвона Успенского собора архидиакон Олимпий громогласно зачитывал челобитную: “...Не только живущие во граде сем, но и живущие во всех градах страны сей, просят разрешения и прощения от святого патриарха, – как живым от мала до велика, так и тем, которые уже отошли от мира сего прежде”.
Иов задумчиво глядел на павших перед ним людей и молчал. Страшная тишина настала в Успенском соборе и на площади. Все взоры были устремлены на изможденно-старческое, усталое лицо Иова с ясно-синими, то ли детскими, то ли просветленными изнутри глазами. Патриарх безмолствовал. Нет, не потому что не принял еще решения, с самого начала он знал как должно поступить. Иов думал. Может быть в этот самый момент духовный наставник русских людей подводил итог своей долгой и нелегкой порой жизни.
“Да, русский народ надо миловать. За жизнь его многотрудную, за свершения великие. За то, что прижились и в трудах добывают хлеб свой на суровой, почти необитаемой до 11 века земле — в бассейне реки Москвы и Клязьмы, в Кержацких лесах и у озера Неро. Но надо и направлять, вести за собой наш упрямый и безалаберный народ. Не надеяться на его случайный и неверный порой выбор!
В любом серьезном деле — в ремесле ли, в искусстве, в воинской ли науке, всегда нужен наставник. Который и мастерству научит, и пристрожит при случае: подбодрит и заставит трудиться когда уж и мочи нет, и ноги подкашиваются, и пот глаза застилает. Предоставленный самому себе, не вырастит в настоящего мужчину ребенок, не станет искусным иконописец, не справится с управлением державой и с внешними врагами народ.
Да, при умных правителях русские на многое способны. Возводить храмы и города, восхищать самобытностью культуры, смело биться с ворогами в сече. Пешком и на лодьях пройти всю Сибирь, достигнув Великого Тихого Океана. Создать Московское царство, оплот Православия, Третий Рим, а Четвертому не бывать! Дело тут не в Риме и не в цифрах, а в том, что Русь превращалась в империю, удерживающую силы зла на земле. Потому страна наша не просто одна седьмая часть земного шара. Россия — понятие духовное!”.
Но зная все это, повести народ за собой, по истинному пути, патриарх Иов не сумел. Сил не хватило. Патриарх Иов мог лишь простить. Он и простил народ неразумный, отпустил невольные грехи его тяжкие, свершенные в безумстве разрушения собственной державы, в легкомыслии забвения великого предназначения своего.
А простив, поехал Иов к Троице, но не доехал — тихо преставился по дороге. Может оно и к лучшему — не суждено было ему узнать, что удумают и сотворят еще над собой и страною лишенные духовного разумения народ и бояре.
Тем временем в Польше объявился самозваный сын усопшего царя Ивана Васильевича Грозного, назвавшийся Дмитрием и вошедший в историю Руси под именем Тушинского Вора, Лжемитрия Второго.
