От автора I II III IV V VI VII VIII IX X XI XII XIII XIV XV XVI XVII XVIII XIX иллюстрации сокращения приложение
Глава XII. Корни меньшиковского дуба. Вавожская династия просветителей.
Был, очевидно, какой-то особый смысл в том, что самые первые для вавожского края дубки начинали высаживать не где-нибудь, а именно на подворье "поповского дома". Дуб - древний символ мощи. И такой же мощной, уходящей корнями в глубь русского православия кажется династия Меньшиковых. Ее составляют не только священнослужители, но и учительницы, преподаватели, врачи, чиновники... Общее в том, что все они были замечательными просветителями. Жили ради блага народа. Так уж воспитаны, такой веры придерживались.
Иоанн Михайлович Меншиков (сначала фамилию писали без мягкого знака) родился в 1806 году где-то в Вятской губернии (вернее всего, в Вавоже) в семье дьячка. Поступил учиться в Вятскую духовную семинарию, но из-за бедности семейства дошел только до "отделения словесности". В 1825 году юношу направили в Вавож.
Через четыре года, уважив просьбу местного благочинного, его прикомандировали почти на полгода к Александро-Невскому собору Ижевского завода "для управления певческим хором".
Музыкальность, судя по всему, смолоду отличала отца Иоанна. Еще с 1819 года, будучи в Вятке, он пять лет пел в знаменитом архиерейском хоре. Это отличная школа и немалая честь. Любовь к православному пению передалась внучкам Анне и Марии. Их брат Аркадий в начале XX века доставил им из Вятки роскошный рояль о трех ногах, один из немногих на весь уезд.
В конце 1829 года Иоанн вернулся в Вавож и на следующий год удостоился сана диакона. Тогда же наряду с обычными богослужебными обязанностями он работал учителем пения в местной школе для причетников.
С 1843 года диакон являлся "помощником в обучении детей Вавожского сельского училища", а с 15 июня 1855 года указом Вятской духовной консистории был назначен туда же "наставником".
Всеми уважаемый батюшка скончался в конце 1870-х годов. Матушка Пелагея Андреевна подарила ему восьмерых детей. Это Евдокия (1831), Александр (1832), Алевтина (1833), Николай (1839), Анна (1841), Капитон (1843), Петр (1846), Павел (1851).
Капитон служил священником в храме села Константиновского Малмыжского уезда. Петр был псаломщиком в Вавоже. Павел учительствовал в народном училище Камбарского завода. "Поповны", как и положено, стали "попадьями" в разных селах.
Одному сыну довелось укреплять родовое гнездо в Вавоже. Вместе со своими сыновьями он поставил на церковной земле, к югу от храма, чудный двухэтажный деревянный дом. Его называли самым красивым в селе. И не роскошен он был, а изящен, пропорционален, ухожен. Под самым коньком крыши была светелка с балкончиком. Внутри светлые обои с зелеными травинками...
Ко всему прочему, с конца XIX века этот дом стал для всего села важным культурно-просветительским очагом.
Хозяином дома был счастливый многодетный отец, мастер на все руки, опытный проповедник, священник Николай Иоаннович Меньшиков (1839-1905). Вполне возможно, что это вообще первый местный священник из самого Вавожа.
Вятскую духовную семинарию (полный ее курс в отличие от отца) он закончил в 1860 году. Но свободного места священника епархиальные власти сразу не отыскали, поэтому Николаю два года пришлось преподавать в школах Граховской волости Елабужского уезда. Наконец, 2 июля 1 862 года его посвятили в сан священника, приняв от него клятву на верность Богу и царю, и направили в родной МалмыжскиЙ уезд - к храму села Верхняя Слудка. Тогда же он женился на дочери священника Екатерине Ивановне (1842-1910?).
Батюшка не забывал о педагогических занятиях. Собственно говоря, любой священнослужитель тогда не только мог, но и обязан был быть педагогом. Отец Николай добросовестно преподавал в нескольких школах разных приходов, причем свободно говорил по-удмуртски. В 1867 году его удостоили благодарности Вятского архиерея за безвозмездное обучение грамоте крестьянских детей. А в 1882 году уездное земское собрание ходатайствовало перед епархиальным начальством о награде вавожанину "за выдающуюся деятельность и плодотворные успехи по преподаванию Закона Божия" [ЦГА УР, ф. 26, оп. 1, д. 93, л. 4].
Был у батюшки и интерес к истории. Именно он догадался в 1880 году собрать в хронологическом порядке и переписать все царские и иные указы, более века приходившие в храм Вавожа.
Еще 23 февраля 1868 года отцу Николаю удалось получить перевод в этот храм. Все таки родные стены тянули к себе. Он образцово служил здесь, был и настоятелем храма (с 1881 года), и наставником школы, и ее законоучителем. За штат вышел в 1901 году, получая 178 рублей годовой пенсии. Умер 3 ноября 1905 года и был похоронен внутри церковной ограды (особая честь!). Нелепые кривотолки будто бы батюшка оказался какой-то "не такой", чуть ли не без креста над могилой, не имеют никаких оснований. Современники вспоминали о "железном кресте и вдобавок мраморной плите с эпитафией из Платона" [ЦГА УР, ф. Р-1516, оп. 1, д. 5, л. 21]. Цитата из древнегреческого философа свидетельствовала лишь об эрудиции самого священника и его сыновей, но отнюдь не об их безбожии.
Отцу Николаю в общем-то повезло с детьми. Трое старших служили по духовному ведомству, хотя и не в иерейском сане. Зато двое из них стали кандидатами богословия. Поверьте, это очень большая редкость: двое из одной семьи! Трое младших сыновей предпочли светскую карьеру, выйдя из духовного сословия. Зато три дочери - "поповны" не порывали с ним, продолжая сословные и семейные традиции просветительства. Они стали народными учительницами, одними из лучших в истории Вавожа и всего уезда.
Алевтина Николаевна (1864-?) училась в Вятском епархиальном училище (удел большинства "поповен"), а потом вышла замуж за священника села Муки-Какси Арсения Петровича Тукмачева. Их дочь стала женой Николая Борисовича Гаврилова, о котором уже говорилось выше.
Константин Николаевич (1864-1896?) учился в Сарапульском духовном училище, потом в семинарии в Вятке, но почему-то не доучился. Стал помощником учителя Верхо-Туринского завода Пермской губернии, а позже служил диаконом в селе Крутихинском Екатеринбургской епархии.
Николай Николаевич (1866-?) окончил Вятскую семинарию, потом еще (один из немногих вообще среди уроженцев Удмуртии) Казанскую духовную академию. Стал кандидатом богословия, преподавателем родной семинарии. С сентября 1890 года преподавал в Сарапульском духовном училище, а с марта 1892 года - в Екатеринбургском. В начале 1900-х годов стал уже инспектором народных училищ Сарапульского уезда.
В сан священника Николай так и не был посвящен, но фактически продолжал семейные традиции духовенства.
Аркадий Николаевич (1868-1916) - блестящий выпускник Вятской духовной семинарии и Казанской духовной академии, кандидат богословия.
Аркадий начал службу в Вятке. Преподавал церковнославянский и русский языки, а также природоведение в духовном училище. С 1903 года работал и в епархиальном (женском) училище.
Он часто бывал в родном селе, а в губернском центре был кем-то вроде вавожского "посла".
Это не только замечательный просветитель, но еще и садовод, эколог, энергичный хозяйственник.
Старожилы-вавожане вспоминали: "Аркадий Миколаич - то чудаковат был, беспокоен. Мужиков все куды-нибудь сбивал. Как-то водил их в Каменный лог на ключ. Мол бы, ключ подать в село. Прямо-таки чисту воду пити, а не увинску из-под горы" [ЦГА УР, ф. P-1516, оп. 1, д. 6, л. 18]. Подключился и А. Ф. Мышкин, сулил помощь от земства, но вавожских мужиков "городское баловство" (водопровод) так и не заинтересовало.
И третий сын, к огорчению отца, не стал священником, хотя из сословия духовенства не вышел. Аркадий Николаевич особо интересовался естественными науками и садоводством. Имел литературный талант. Собственными и классическими стихотворениями вавожанин сопроводил, например текст удивительной просветительской книги, которая вызвала большой общественный резонанс:
А. Н. Меньшиков. "Как устраивать праздники древонасаждения в школах сельских, деревенских и городских. В руководство устроителям зеленых праздников".
Первое издание появилось в 1901 году в Вятке, на 66 страницах, в зеленоватой обложке размером 25х15 см. Потребность в таких знаниях были огромной. Поэтому на следующий год пришлось делать переиздание, а в 1903 году третье, исправленное и дополненное издание.
"Божье созданье,
земли нашей матушки
детище милое,
зыбью зеленою,
листьем кудрявым ты
кроешь нас в непогоду,
греешь в морозный день,
кормишь в бескормицу..."
Так, в эпическом стиле, Аркадий Николаевич начинает свою книгу, переходя затем на прозу: "Природа - это храм нерукотворенный, и человек через нее же, сам того не сознавая, вступает в общение с великим Архитектором, а общение с Ним, через созерцание красот природы - это тоже молитва".
В этом и других высказываниях просветителя-садовода ощущаются глубокие духовные корни. Православная экология - это сложная богословская тема, требующая особого разговора. Отмечу лишь то, что "попович" А. Н. Меньшиков целый раздел книги посвятил роли духовенства. Священник, по его сценарию, должен в один из праздничных дней, предшествующих древонасаждению, рассказать прихожанам о христианском отношении к лесу. А главной темой для такой речи или проповеди вавожанин рекомендовал слова из Библии:
"И насадил Господь Бог рай в Едеме на востоке (...) и повелел возделывать его и хранить его" (Бытие. 2:8, 15).
Энтузиаст-эколог одним из первых в России предложил заводить особые плантации для выращивания рождественских (новогодних) елок, не вырубая их хаотично. Предлагал вавожанин также отказаться от модного тогда украшения катков срубленными деревьями. Осудил он даже старинный полуязыческий обычай сплошного убранства храмов березками на Троицу.
За счет школьных питомников А. Н. Меньшиков мечтал обсадить дороги, межи, косогоры и овраги, укрепив и украсив их. Практические результаты всех этих инициатив достаточно велики. Четырнадцать весен, начиная с 1901 года, во многих, больших и малых, селениях Вятской губернии проходили школьные "праздники древонасаждения" - с оркестрами, проповедями, песнями, шествиями и веселым, радостным трудом.
В Ижевске, например, успели сделать четыре таких праздника. Один из их "плодов" - аллея из огромных тополей на плотине оружейного завода.
О дальнейших делах Аркадия Николаевича мне ничего неизвестно. Он продолжал преподавать где-то в Вятке, но вскоре умер от туберкулеза.
Павел Николаевич (1869-?) учился в духовном училище (возможно, в Сарапуле), затем в духовной семинарии в Уфе. Позже однако служил делопроизводителем в конторе Златоустовской железной дороги.
Александр Николаевич (1871-?). Это первый врач родом из Вавожа. Окончил Томский университет. Служил в Екатеринбурге при больнице Пермско-Тюменской железной дороги.
Анна Николаевна (1873-1947). Вместе с сестрой Марией - одна из самых светлых личностей в истории Вавожа. После сельской школы она окончила Вятское епархиальное училище, основанное специально для "поповен", получила звание учительницы и до конца жизни учила вавожских детей в самом селе и в школах приходских деревень.
Своих детей у нее не было, как и у сестры Марии. Замуж они не выходили, всецело посвятив себя педагогике. Своеобразные "народнические" догмы, уцелевшие до тех пор, гласили, что семейные учителя не могут считаться вполне идеальными.
Анна ничему, пожалуй, так не радовалась, как роялю от Аркадия. Его не было даже в епархиальном училище, когда она там училась. А сейчас появилась возможность разучивать все партии дома. Хор стал сразу популярен и престижен. Сельские парни и девушки просили взять их туда, "поставить голос".
Капитон Николаевич (1875-1900?). Начинал учиться в Тобольской духовной семинарии. По слухам, бросил ее и стал провинциальным артистом.
Мария Николаевна (1878-1919?) после окончания родной сельской школы училась где-то еще, получила звание учительницы и несколько лет на рубеже Х1Х-ХХ веков преподавала в Ново-Мултанском удмуртском земском училище. Затем она, очевидно, почувствовав недостаток знаний, уехала около 1902 года в Москву. Года два занималась там на педагогических курсах. Одновременно пела в церковном хоре. Посещала и МХАТ, особо полюбив его спектакли за реализм.
Мария отличалась болезненностью, поэтому несколько раз уезжала летом на башкирское кумысолечение, на Кавказ и в Крым. Умерла от "испанки". Похоронили ее с почетом - напротив родного дома, в церковной ограде, неподалеку от могилы отца.
На родословном древе Меньшиковых новые веточки пошли в рост только от ветвей Алевтины, Николая, Аркадия, Павла и Александра. Где их наследники сейчас, выяснить крайне трудно. В советские годы люди скрывали свои родословные. Особенно боялись клейма типа "попович" или "поповна". Только одно это влекло за собой дискриминацию и порой даже репрессии.
Меньшиковы были не очень богаты, но каждую зиму у них на кухне непременно жила парочка каких-нибудь девчушек-учениц из дальних деревень.
Приют находили и парнишки, например, Кузьма Чайников - будущий поэт. Был диковат, робок, но сестры "обтесали" его. Приучили к церковному песнопению и театру.
Трудно сейчас судить конкретно: в чем же была суть "меньшиковской педагогики". Наверное, в основе ее просто горячая любовь к детям и личный пример своей хлопотливой, трудовой, культурной жизни.
Маршал Ф. Я. Фалалеев поминал сестер Меньшиковых самым добрым словом в своей мемуарной книге: "Культурные, знавшие жизнь не только из книг, но и умевшие наблюдать ее, побывавшие в Москве, Крыму. Они пробудили в нас интерес к знаниям, воспитывали чувство прекрасного... В общем, они заложили в нас начальные понятия о гражданине и человеке, разбудили любознательность" [Фалалеев Ф. Я. В строю крылатых. Ижевск, 1970. С. 16].
Второй после храма достопримечательностью старого Вавожа, его гордостью и "визитной карточкой" был меньшиковский сад. Считался он частным, но фактически являлся общественным. Любой вавожанин, особенно школьник, мог зайти за ограду, походить по аллеям, цокая от восхищения при виде всех меньшиковских придумок.
Где-то были сады и побогаче, и обширней. Богатство же этого сада заключалось не в роскоши построек и сумме затраченных средств, а в щедрой фантазии и добром юморе его устроителей, разнообразии садовых посадок, тщательности и любви в уходе за ними.
Сад спускался тремя террасами до самой подошвы холма. Все эти уступы надо было копать, защищать от осыпей, делать крепи из кольев и жердей. Когда-то дело начинали старшие братья, ну а потом хрупким сестрам помогали ребятишки из школы. Собственно говоря, прежде всего для них (с сугубо воспитательными и просветительскими целями) предназначались трогательно наивные надписи масляной краской по верху полукруглых или треугольных арочек, там и сям поднимавшихся над аллеями:
Деревья - наши друзья.
Лес - друг земледельца.
Лес и вода - краса природы.
Лес и вода - родные брат и сестра.
Общение с природой - великое наслаждение.
Познай живую природу.
В лесу дуб - рубль, в столице - по рублю спица.
И летом, и зимой в рубахе одной.
Как мой садик свеж и зелен!
Здравствуй, утро веселое!
[ЦГА УР, ф. Р-1516, оп. 1, д. 6, л. 5]
На трех террасах в строгом порядке произрастало изобилие сортов: розы и вишни, яблони и сирень, дубки и вязы, малина и смородина...
Выращивалась и "экзотика" по тем временам - помидоры. Вспоминают, что в Спасов день 1915 года Анна Меньшикова одаривала ими всех на церковной площади, приговаривая: "Отведайте, пожалуйста. Вкусен ли?"
Посреди посадок там и сям мелькали еще и квадратные дощечки на столбиках. Кто-то (возможно, школьники) выжег на них с помощью зажигательного стекла контуры скворца, ласточки, ящерицы, белочки, дятла. Весь этот удивительный ансамбль создавал особый, торжественный и поэтичный настрой.
Он ощутим и в предназначенных малышам стихах Аркадия Николаевича из его книги:
Малютку-дерево сажая.
Поем деревьям мы привет.
Пусть тень широкую кидая,
Они растут на много лет.
Пройдут года. В наш сад тенистый
Усталый путник забредет.
И для него в листве душистой
Певунья-птичка запоет.
Сад Меньшиковых был не столько хозяйственным садом-огородом, сколько садом-школой. Вряд ли где в других селах на территории Удмуртии можно было найти еще один столь же действенный центр экологического и эстетического воспитания.
Сад учил не только любить природу, но и любить труд вообще, заботиться о других. Характерны надписи на других арках: "Не все только для себя", "Сейте разумное, доброе, вечное".
На первой из трех террас сада (верхней) стояло архитектурное чудо-юдо: трехъярусная круглая постройка. Вверху зеленая беседка "Монплезир", под ней белые яруса с банькой и светелкой.
Разумеется, архитектором, вдохновителем и научным руководителем сада был Аркадий Меньшиков. Он с юных лет наблюдал за природой, вел журнал. В саду стояли особое ведро-дождемер и большой градусник с градуировкой по Реомюру и Цельсию.
Аркадий Николаевич воплотил в Вавоже на практике все то, о чем он писал в трех изданиях своей книги. Он создал в Вавоже некое подобие того Эдема (Едема), который Господь Бог завещал людям возделывать и хранить.
Меньшиковский "рай" со всеми его аллеями и арками, яблоньками и дубками задумывался навечно. Как грустно от того, что все это оказалось уже лет через двадцать начисто выкорчевано железной рукой новых, советских "хозяев". Может быть, какие-то корни все же остались?
За неряшливыми сараями и помойками, занявшими сейчас сад, вдоль тропинки, ведущей к плотине пруда, до сих пор заметна аллея из прекрасных сосен. Это последнее зримое напоминание об удивительном саде.
Ветеран труда М. Г. Кропачев, учившийся некогда у сестер, возмечтал было через полвека хоть как-нибудь увековечить память о них. Писал обращения ближним и дальним начальникам. Предлагал назвать вавожскую школу именем сестер Меньшиковых. В чем-то, может быть, он их и переоценивал и уж явно зря, из наивного усердия, пытался изобразить их "революционерками". Но, как бы то ни было, вот весьма характерная реакция на это предложение:
"Партком Можги некого производственного колхозно-совхозного управления решил: ... [они. Е. Ш.] недостойны увековечивания, так как были религиозны, привлекали учащихся к церковному пению, никаких революционных заслуг не имели. Заместитель секретаря партийного комитета И. Никифоров. 17 апреля 1964г."
Вот тебе и все. Заклеймил!
Для идеологических начальничков сестры все еще оставались "врагами народа". "Поповны". Единственная нормальная реакция на хлопоты увлеченного ветерана, жившего тогда уже в Омске, случилась через три года во время слета педагогов-ветеранов. Они разыскали совсем заброшенную могилку Анны Меньшиковой (могилу Марии, что возле храма, уже давно уничтожили), окопали ее, посадили цветы и сирень.
Вавожское семейство Меньшиковых при всей его уникальности все же следует считать вполне типичным для российского православного духовенства. Во многих других селах Удмуртии до революции вокруг батюшек складывались столь же большие, крепкие и талантливые семьи. Это священнослужители, светские специалисты, земские деятели, военные и учителя... Чего стоят династии Шерстенниковых из Старых Зятцев или Раевских из Чутыря! С первыми, кстати, породнился вавожанин М. С. Елабужский, а от вторых в Вавоже служил один "посланник".
От автора I II III IV V VI VII VIII IX X XI XII XIII XIV XV XVI XVII XVIII XIX иллюстрации сокращения приложение
