Оглавление

От автора I II III IV V VI VII VIII IX X XI XII XIII XIV XV XVI XVII XVIII XIX иллюстрации сокращения приложение

Глава XV. Брат на брата. От революции до "раскулачивания".

И Михаил Елабужский, и Кузебай Герд жили и работали в сложной, трагической атмосфере острого противостояния. Общество раскололось: белые-красные, бедняки-кулаки, верующие-безбожники, тихоновцы-обновленцы, гердовцы-"правильно понимающие линию партии".

Такого накала в России еще не бывало. Причем, надо признать, раскол по ряду направлений намечался еще за несколько лет до октября 1917 года. Напомню хотя бы о событиях 1906 года в Новом Мултане, в которых оказался замешанным и отец Михаил.

И вот вторая русская революция. Суматошная политическая весна 1917 года. М. С. Елабужский снова на "гребне волны". Снова необузданная общественная активность выводит его (а вместе с ним и его православную паству) на неизведанные высоты.

12 марта в Народном доме Вавожа прошло общее собрание селян. Отец Михаил ознакомил всех с сообщениями о государственном перевороте.

17 марта волостной сход избрал из числа крестьян волостного комиссара (это слово еще не имело зловещего смысла) и двух помощников. На имя председателя Временного комитета Государственной думы М. В. Родзянко была отправлена телеграмма:

"Великий гражданин России! Вавожский волостной сход крестьян и местной интеллигенции из глубины Вятской области, знавшей в прежнее время полное, беспримерное народоправство [имеется в виду Вятская феодальная республика. Е. Ш.] приветствует Вас, Народных избранников, самоотверженно взявших бразды правления, дабы строить Русскую жизнь на христианских началах свободы, равенства, братства [чувствуется "почерк" отца Михаила. Е. Ш.] Мужайтесь, герои. За Вас все разумно любящие Родину, в числе их и мы, деревенские, маленькие люди, посильно готовые поддержать Вас в борьбе до победоносного конца с внешним врагом и в неусыпных трудах по устранению продовольственной разрухи, по умиротворению страны и строительству обновленной, свободной Отчизны!" [Аангард. 1989. 18 мая (Цит. по В. Сибиревой-Несмеловой)]

9 апреля состоялась экстренная сессия Малмыжского уездного земства, оказавшаяся и последней в истории этого земства. От Вавожской волости был избран, разумеется, М. С. Елабужский. Он, кстати, оказался и единственным на сессии священником среди 62 делегатов.

При обсуждении доклада земской управы отец Михаил произнес целую речь. Она, надо полагать, точно отразила настроение большинства вавожан (и малмыжан) тех дней:

"Старое правительство сумело всех от себя оттолкнуть. Истукан на глиняных ногах без подпорок рухнул и основательно рассыпался. Но та легкость, с которой совершился государственный переворот, и то равнодушие, с которым отнесся наш народ к крушению своего кумира, не должны вводить нас в заблуждение относительно политического воспитания народа и подготовки его к новой, свободной жизни.

В книге пророка Даниила Колосс, прежде чем рассыпаться в прах при падении, долго отравлял народную жизнь миазмами своего разложения [о. Михаил имеет в виду золотого идола высотой более 13 саженей, сделанного царем Навуходоносором. Е. Ш.].

Первая отрава была - темнота и невежество. Правительство сознательно тормозило народное просвещение и добилось своего [Цитируя это, не надо передергивать. Батюшка имел ввиду только политическое просвещение. Е. Ш.]. Многие в деревне совершенно не представляют, что такое Учредительное собрание, что такое политические свободы, каковы формы государственного устройства. Они ничего не слыхали про республику и государство без царя - для них это анархия.

Приведу такой факт. Ко мне подходит вотячка, не умеющая говорить по-русски, и спрашивает: "Правда ли, что царь в тюрьме сидит?" Я разъяснил ей, что живет в своем дворце, но под стражей. Тогда она достает из своего кисета рублевку и просит меня употребить ее на освобождение царя из тюрьмы [Замечательный пример! И совсем зря отец Михаил, увлеченный демократическим обновлением, иронизирует над народной любовью к монарху. Е. Ш.].

Затем долгие года царизма приучили народ к мысли, что он часто служит средством угнетения слабых мира сего. В народе потерялась вера в правду жизни на земле. Утвердилось убеждение, что каково бы начальство не было, бюрократическое или выборное, все равно оно будет преследовать свои личные интересы и будет паразитировать на шее народа.

Вот все эти заразные микробы и нужно изгнать из жизни народа, чтобы создать из обывателей граждан. Для этого земству немедленно же следует во всех волостях создать кружки пропаганды, мобилизовать всю интеллигенцию деревни. Нужно спешно озаботиться изданием местной газеты и распространением политической литературы и плакатов. Если мы примем неотложно все меры к политическому просвещению народа, мы добьемся того, что наша деревня понесет свою жертву не за освобождение монархии, а за закрепление нового строя" [Авангард. 1989. 21 ноября (Цит. по Н. Саламатову)].

Эх, знал бы тогда добрейший отец Михаил, какого злого джина он выпускает! Но дело сделано. Земское собрание приняло предложение М. С. Елабужского об организации "кружков пропаганды" и выпуске плакатов для "политического просвещения народа".

Тайным голосованием малмыжане избрали от себя пятерых представителей - гласных губернского земского собрания. Среди них оказался, разумеется, и отец Михаил - пылкий, увлеченный, горящий жаждой социальных преобразований.

"Красное колесо", о котором писал А. И. Солженицын, уже бесповоротно накатывалось на Россию.

Впрочем, в Вавожской волости на протяжении всего 1917 года пока еще было довольно спокойно. Извечный крестьянский труд, помощь фронту... Октябрьские события в Петрограде остались для Вавожа практически незамеченными. Лишь в начале следующего года, 13 января, новая власть через посредство малмыжских комиссаров незаметно утвердилась в селе и волости.

Реакция М. С. Елабужского на это мне не известна. Бесспорно лишь то, что уж в этом-то случае вопреки местному мифу он все-таки не удосужился "устанавливать советскую власть". Очевидно, в памяти людей просто совместились события февраля и октября 1917 года.

На территории Вавожской волости в общем-то долго царило относительное спокойствие. Причина его еще и в том, что здесь не действовало ни одной большевистской партячейки. Таковых тогда вообще не было в селах Удмуртии. Поэтому-то малмыжские и ижевские коммунисты и начали разъезжать по дальним волостям, стремясь по призыву своих вождей "революционизировать" крестьян.

С весны 1918 года особый, явно чрезмерный вес в местной общественной жизни приобретали "комитеты бедноты". Конечно, малообеспеченные бедолаги на Руси имелись всегда. Нетрадиционная система нравственных ориентиров все же могла существенно облегчить их жизнь. Сказывалась роль православного милосердия и благотворительности. Действовали богадельни и приюты. Работали всевозможные земские курсы и мастерские. Они давали шанс на то, чтобы выжить в трудный час.

И вот пьяницы, лентяи, безбожники волею судьбы оказались "героями дня". Им и их высоколобым вдохновителям возмечталось, будто социальная справедливость и всеобщее благоденствие воцарятся, если "отнять и поделить". Нарушение священного принципа частной собственности ввергло державу в пучину гражданской войны и экономического хаоса.

Даже сама беднота начала страдать от действий большевиков. В мае 1918 года уполномоченный безземельных крестьян села Вавож отправил в Вятский губисполком телеграммой жалобу. Вавожан возмутило "непосильное обложение сельским исполкомом". За долги тогда приступили к описи имущества. [Куликов К. И. Мятеж в ижевско-воткинском районе. Ижевск, 1992. С. 38]

Вавожской бедноте в общем-то терять было нечего. Но относительно более зажиточные труженики волости летом того страшного года оказались в безвыходной ситуации.

В мае-июне 1918 года по Малмыжскому уезду прокатилась волна национализации всех более-менее крупных фабрик, магазинов, банков... Вавожа это, судя по всему, коснулось лишь косвенно. Но вот разовые экспроприации здесь случались часто. Любой человек с винтовкой, объявив себя представителем Совета, мог отобрать что угодно у кого угодно.

11 июня Наркомат продовольствия отправил к малмыжанам "военно-продовольственный отряд": четыреста человек с девятью пулеметами. Лозунг один: грабь мужиков! С 23 июня отряд уже приступил к "реквизиции" (изъятию) запасов хлеба у крестьян, не желавших отдавать его за бесценок. С 16 июля по 1 августа отряд действовал в Вавожской волости, изъяв 10100 пудов хлеба. Из Водзимонской волости вывезли 25600 пудов, из Волипельгинской 20 тысяч пудов [Авангард. 1996. 7 декабря (Цит. по И. Мясникову)]. Все это позже будут цинично выдавать за народные "подарки" В. И. Ленину и пролетариям столицы.

Мужики глухо ворчали, иногда даже колотили продотрядовцев, но идти на серьезное дело опасались. Куда ж с вилами против пулеметов?

Оружие было у ижевцев. Будучи полугородскими рабочими, они во многом оставались крестьянами. Их тоже опалили все те действия новой власти. Поэтому именно ижевцы начали 8 августа 1918 года свое знаменитое антибольшевистское восстание, длившееся 90 дней.

К восстанию примкнули воткинцы (17 августа) и сарапульцы (31 августа). Постепенно присоединялись и крестьяне ближайших к этим промышленным центрам волостей. До Вавожа вся эта антибольшевистская волна (не антисоветская! Советы кое-где сохранялись) докатилась недели через две после Ижевска.

В ограде церкви собрались представители всех деревень волости. Председательствовал крестьянин из Четкера Лесков. Было решено поддержать ижевцев и вооружиться для защиты от бесчинств петроградских продотрядовцев. Был избран командир вооруженного отряда повстанцев - бывший штабс-капитан А. Р. Логинов из деревни Дендывай. Отряд разбили на две роты. Одной командовал С. 3. Грачев из Вавожа, другой - кто-то из Каменных Ключей. Комендантом Вавожа повстанцы назначили вавожанина В. Н. Старкова [Авангард. 1989. 24 июня (Цит. по С. Коркину)].

Дневники М. С. Елабужского за эти дни не сохранились. Но он не мог не благословить земляков на защиту принципов демократии и частной собственности.

Вавожане провели у себя мобилизацию. Все должны были служить в отряде по очереди, по две недели. Винтовки и патроны были доставлены из ижевских арсеналов.

Замечательно, что ижевских и воткинских рабочих, в основном русских, горячо поддержали удмуртские крестьяне. Они обрели наконец-то настоящую свободу! Ижевские и воткинские рабочие повстанцы, ставшие контролировать сельские районы, отменили хлебные и иные монополии, ввели свободу торговли.

Крупным гражданским лидером не только самого Ижевска, но и всего "Прикамского района", охваченного огнем восстания, явился Николай Иванович Евсеев (1883-1937) - удмурт, энтузиаст кооперации из Шарканской волости. Еще летом он внушал богобоязненным землякам в своей Сосновке: "Кто пойдет за большевиками, у того на лбу появится антихристова печать". И удмурты верили своему защитнику, депутату Учредительного собрания.

В том числе и благодаря Евсееву прекратился грабеж удмуртов продотрядовцами. Тогда и позже они набирали под штыками очередные "подарки" Ленину. В память тех награбленных эшелонов хлеба возле вокзала в Сарапуле позже даже водрузили паровоз на постамент. Паровоз-то хорош, да идеология сарапульского памятника ужасна - прославление грабительства!

Следует помнить еще и то, что с антибольшевистским рабочим восстанием в Ижевске день в день совпал так называемый "степановский мятеж" в Малмыжском уезде. Командир Московского продовольственного полка Степанов и председатель Малмыжского исполкома максималист Шатунов грабанули 8 августа всю уездную казну, двинулись по реке Вятке, легко заняли Уржум и образовали "Временное управление южным округом Вятской губернии". Степановская полупьяная буча, тем не менее, вдохновляюще подействовала на зажиточных вавожан.

В конце августа повстанцы контролировали всю Вавожскую волость и часть Водзимонской. Подобные события были в 17 других волостях Малмыжского уезда. Накопившийся гнев народный во много раз превзошел по размаху то, что было в Прикамье во время "пугачевщины". Очевидно, где-то в штабе крестьянских повстанцев, связанном в том числе и с партией эсеров, зрели планы соединения с белочешскими повстанцами. Они контролировали другую часть Малмыжского уезда. У нас очень мало документов "белых", зато в избытке "красных". Особенно много мемуарных источников, порой приукрашивающих события в выгодном для красных свете [Коркин С. В. Вавожский бой // Авангард. 1989. 24, 29 июня (и 1967. 2-28 марта)].

Из Малмыжа на Вавож в конце концов выступил Второй сводный революционный полк под командой Михаила Никитича Горелова из Москвы. Были там и известные по ижевским делам красноармейцы, будущие активисты городской комсомольской организации Рудольф Граблаус, Владислав Браженас и Василии Шумайлов - младший брат бывшего ижевского "мэра" Владимира Шумайлова, известного еще и в качестве матереубийцы.

С одной стороны были молодая романтика, здоровый цинизм, безбожие и наполеоновский замах ("Даешь мировую революцию!"), а с другой - зрелый опыт, уважение к труду, православная любовь к земле-кормилице. Сила оказалась на стороне молодости.

5 сентября революционный отряд занял Водзимонье. 17 человек из числа местной интеллигенции были арестованы. Скорый самосуд на следующий день приговорил одного из них - офицера - к расстрелу.

Утром 7 сентября батальон без боя занял Вавож. Но через три дня, после того, как туда приехал командир полка М. Н. Горелов, чтобы выдавать жалованье, повстанцы начали окружать родное село.

Характерно, что упомянутые выше ижевские комсомольцы-безбожники свою боевую артиллерийскую позицию оборудовали прямо под стенами святого храма, не думая о его судьбе. Именно тогда в результате разгоревшейся артиллерийско-пулеметной дуэли и был пробит величественный купол.

После девятичасового боя красные бежали, оставив орудие и пулеметы, и были отброшены на 25 верст.

Но уже 27 сентября отряд повстанцев из шести рот был разбит под Большой Учой. отступив к Вавожу. Это был первый дерзкий прорыв молодого, честолюбивого начдива Владимира Мартиновича Азина (1895-1920). Всего за десять дней до того он стал командовать 2-й сводной пехотной дивизией (с 8 декабря - 28-й) и рвался первым взять мятежный Ижевск, двигаясь от станции Сюгинская (Можга).

Уже в октябре весь Малмыжский уезд контролировала окрепшая в боях Красная армия. Чуть позже, в связи с деятельностью в Глазове комиссии под руководством И. В. Сталина и Ф. Э. Дзержинского, уездная парторганизация будет распущена. Действительно, местные большевики "наломали дров" в период продотрядов. Но посылали-то их по директивам из Кремля!

Весной 1919 года новая напасть. От Урала на Прикамье шла непобедимая до тех пор Сибирская армия славного русского адмирала Александра Васильевича Колчака (1873-1920). Многие надежды он внушал православной России, но, вот беда, не совсем православными оказались действия колчаковцев: тотальный террор, забвение демократических традиций.

7 апреля белые взяли Воткинск, 13 апреля - Ижевск, 17 апреля - Сарапул. Мощная "сибирская" лавина катила все дальше на запад - на Казань и Москву. Вавож оставался в стороне от главных стратегических магистралей, но и его опалило.

14 апреля в приказе по Второй армии красных командарм В. И. Шорин отдал приказ отходящим частям 21-й стрелковой дивизии под командованием Г. И. Овчинникова перейти в Вавож и разместить в нем штаб дивизии.

17 апреля произошел жестокий бой за село Водзимонье. Двенадцать особо отличившихся там красноармейцев наградили первым советским боевым Орденом Красного Знамени. Через пять дней колчаковцы взяли Вавож.

Возле села в мае 1919 года происходило несколько арьергардных сражений. Но вот в начале июня разгорелось решающее наступление Красной армии. Части 21-й стрелковой дивизии 3 июня окончательно заняли Вавож. Гражданская война для этого края закончилась.

Еще 6 января произошли административно-территориальные изменения в Малмыжском уезде. Он был разбит на три района: Селтинский, Малмыжский и Вятско-Полянский. Вавож вошел в последний район. Были и планы более крупных преобразований. 20 августа 1919 года съезд Советов Сарапульского уезда утвердил проект создания Прикамской губернии. В нее намеревались включить Сарапульский, Елабужский и Малмыжский уезды. В церковном отношении они, кстати, уже давно образовали единое Сарапульское викариатство.

Постепенно приобретали актуальность проблемы формирования государственности удмуртского народа. В политическом просвещении удмуртов Малмыжского уезда активное участие принял вавожанин Кузебай Герд, работавший тогда в уездном центре. Многие сомневались в возможности и необходимости автономии. В конце концов осудили и идею Прикамской губернии, так как удмурты оказались бы там в меньшинстве.

4 ноября 1920 года удмуртскому народу было все же предоставлено право на образование своей автономной области. Безусловным сторонников этого был и М. С. Елабужский, всегда хорошо осознававший важность национального фактора.

В 1921 году продолжилось государственное строительство. Было создано пять уездов с центрами в городах Глазов, Дебесы, Ижевск, Можга, Селты. Но в 1924 году Дебесский и Селтинский уезды были упразднены, а их центрам снова вернули статус села.

Вавожская волость с 10 февраля 1921 года по 28 июля 1924 года входила в Ижевский уезд. Экономические и культурные связи вавожан с этим городом-заводом имели давнюю историю.

Постепенно привыкали удмурты к Ижевску и в качестве национального центра. Осенью 1922 года Кузебай Герд писал в одной из своих "песен о Вотляндии": "Дорогой товарищ Ильич, примите от нас это скромное приветствие из дальней Вотляндии, Ижевских заводов, где рабочие ни на минуту не забывают великого человека, зажегшего миру пожар революции".

У лидеров, подобных К. Герду, еще была надежда на строительство в Прикамье гуманного, демократического социализма с "человеческим лицом" и финно-угорскими чертами. Но все оказалось значительно сложнее.

С весны 1921 года на всей территории Удмуртии забурлила свободная торговля. Началась "Новая Экономическая Политика". Провозгласить ее большевиков вынудили массовые крестьянские восстания.

Вавожане вздохнули свободно. Создавались артели. Загудели мельницы. Возобновились ярмарки у храмов в престольные праздники. В июле 1924 года волость вошла в состав Можгинского уезда.

В годы Новой Экономической Политики в Удмуртской автономии в сфере кустарных промыслов особо выделяли по небывалому размаху Вавожскую артель с ее 232 членами. В 36 котлах на 36 печах они вырабатывали в середине 1920-х годов до 10 000 пудов белого скипидара, до 28 000 пудов смолы, до 30 000 пудов древесного угля [Вотская Автономная Область. Народное творчество. 1921-1926. Ижевск, 1926, С. 27]. Признавалось, что помимо этого "артель выполнила большую культурную работу в смысле собирания вокруг себя широких районов не только Можгинского уезда, но и Малмыжского уезда Вятской губернии. Вообще Вавожская артель служит ярким примером возможных в местных условиях достижений кустарного производства" [Там же. С. 262].

Действительно, кооперация и НЭП в целом имели хорошие традиции и прекрасные перспективы. Но в 1929 году произошел "великий перелом". На запуганных, покорных селян обрушились коллективизация и прочие напасти...

Вместо разумного, гармоничного сочетания разных форм ведения хозяйства нетерпимые, фанатичные большевики начали тотальное наступление на крестьян. Провоцировалась злоба по отношению к самым трудолюбивым, искусным и зажиточным земледельцам. "Раскулачивание" превратилось в откровенный грабеж и сведение счетов. Начались массовые выселения, не имевшие прецедента в истории края.

Уже через год более половины крестьянские хозяйств оказались объединены в колхозы. В 1933 году они обрабатывали почти 77% всей посевной площади.

Колхозная жизнь внесла много нового, светлого. Но нелепостей громоздкой партийно-государственной машины хватало.

В главе о М. С. Елабужском уже упоминался хоронивший его последний церковный староста. Это Пантелеймон Петрович Хлыбов (1879-1937) впервые осужденный в мае 1930 года и беззаконно, без суда, приговоренный к расстрелу в декабре 1937 года. Реабилитировали его только через 52 года.

Староста, естественно, пострадал прежде всего за стойкость в православной вере, а вот его отец Петр Пантелеевич, не занимавший каких-либо общественных постов, гонениям подвергался как "кулак". Одновременно с сыном его заклеймили за то, чем крестьяне прежде гордились, что среди них насаждали М. С. Елабужский и другие активисты общественники. Огромные списки вавожан-"лишенцев" (то есть лишенных избирательных прав) перечисляют "вину" этого и других "крепких" крестьян.

"Отец Хлыбова Петра до революции содержал пивную, арендовал водяную мукомольню-мельницу. Имел до революции и до 1929 года сельскохозяйственные машины: молотилку, жнейку, косилку, с эксплоатацией. До 1924 года арендовал 1/3 и 1/7 части мельницы, до 1929 года эксплоатировал чужой труд, держал двух постоянных батраков и сезонных рабочих. Петр Пантелеев общественно полезным трудом не занимается".

Сельские священники никогда не одобряли разрушения традиционной нравственности и насильственный загон всех в колхозы. Поэтому большевики дополняли коллективизацию столь же кровавой "расхристианизацией" Своего накала она достигла в 1929 и 1937 годах, прежде всего именно в селах. Обманом и угрозами были закрыты почти все храмы. Большую их часть воинствующие безбожники изуродовали, так и не сумев тактично приспособить здания для целей "культурной революции". Треть храмов, в конце концов, уничтожили дотла. Около трехсот священнослужителей за стойкость в вере оказались в концлагерях и ссылке, найдя там чаще всего, мучительную смерть, а 21 человек были расстреляны сразу, без суда, в 1929-1942 годы.